Книга Подозреваемый, страница 40 – Майкл Роботэм

– А откуда она узнала?

Саймон внезапно осознает свою ошибку и извиняется. За последние месяцы я пережил несколько неприятных эпизодов, но ни один из них не расстроил меня так, как разговор с совершенно чужим человеком, который попивает мой скотч и сочувствует мне.

А кто еще знает?

Звонят в дверь. Эрик, Люси и дети на «и» врываются в дом в сопровождении неистовых рукопожатий и поцелуев. Люси бросает на меня взгляд, и у нее дрожит нижняя губа. Она кидается мне на грудь, и я чувствую, как сотрясается ее тело.

– Мне так жаль, Джо. Так ужасно жаль!

Мой подбородок лежит у нее на макушке. Эрик кладет мне на плечо руку, словно дает папское благословение. Не думаю, что до этого я хоть раз чувствовал себя столь смущенным.

Остаток вечера представляется мне четырехчасовой лекцией по социологии. Устав отвечать на вопросы о своем здоровье, я удаляюсь в сад, где Чарли играет с детьми на «и». Она показывает им, где мы зарыли рыбку. Я наконец вспомнил их имена: Гарри, Перри и Дженни.

Гарри еще совсем малыш и выглядит, как миниатюрный человечек Мишлен в своем дутом комбинезоне и шерстяной шапочке. Я подбрасываю его в воздух, и он хихикает. Другие дети хватают меня за руки, как если бы я был чудовищем. Я замечаю, как Джулиана смотрит на меня через французское окно. Я знаю, о чем она думает.

После ланча мы переходим в гостиную и все делают комплименты елке и фруктовому пирогу моей матери.

– Давайте поиграем в «Кто я?», – говорит Чарли с набитым ртом. Она не обращает внимания на общий стон, достает ручки и бумагу и одновременно торопливо объясняет правила: – Вы должны задумать кого-то известного. Не обязательно настоящего. Может, героя мультиков или актера. Это может быть даже Лесси…

– Пропала моя идея.

Она бросает на меня сердитый взгляд:

– Не позволяйте никому видеть, что вы написали. Потом надо приклеить бумажку кому-нибудь на лоб. И все должны догадаться, кто мы.

Игра оборачивается сплошным криком. Будущий личный врач Господа не может понять, почему все так хохочут над именем у него на лбу: «Ворчун из „Белоснежки“».

Мне уже начинает все это нравиться, когда звонят в дверь и Чарли решает ее открыть. Люси и Патриция принимаются мыть чашки и тарелки.

– Вы не похожи на полицейского, – говорит Чарли.

– Я следователь.

– А у вас есть значок?

– Ты хочешь его увидеть?

– Наверное, следует.

Руиз тянется к внутреннему карману своей куртки, когда я выручаю его.

– Мы научили ее осторожности, – извиняюсь я.

– Это очень мудро. – Он улыбается Чарли и молодеет на пятнадцать лет. На какой-то миг мне кажется, что он взъерошит ей волосы, но теперь люди так делают нечасто.

Руиз бросает взгляд в зал поверх моей головы и извиняется за то, что потревожил нас.

– Я могу для вас что-нибудь сделать?

– Да, – мямлит он, а затем похлопывает себя по карману, словно написал записку, чтобы не забыть.

– Не хотите ли войти?

– Если можно.

Я веду его в кабинет и предлагаю снять пальто. Заметки, касающиеся случая Кэтрин, лежат на столе там, где я их оставил.

– Делаете домашнее задание?

– Я хотел убедиться, что ничего не забыл.

– И не забыли?

– Нет.

– Может, позволите судить мне?

– Не в этот раз. – Я закрываю блокноты и отодвигаю их.

Обойдя вокруг стола, он оглядывает книжные шкафы, изучая фотографии и сувенирный кальян из Сирии.

– Где он был?

– Простите?

– Вы сказали, что убийца начал не с Кэтрин; так где же он был?

– Практиковался.

– На ком?

– Не знаю.

Руиз уже у окна, осматривает сад. Он поднимает плечи, и накрахмаленный воротник рубашки упирается ему в уши. Я хочу спросить, что он узнал о Бобби, но он прерывает меня:

– Он будет убивать еще?

Я не хочу отвечать. Гипотетические рассуждения рискованны. Он чувствует мои колебания и не собирается меня отпускать. Я должен хоть что-то сказать:

– В настоящий момент он все еще думает о Кэтрин и о том, как она умерла. Когда эти воспоминания начнут стираться, он может начать искать новые ощущения, чтобы питать свои фантазии.

– Почему вы так уверены?

– Его действия произвольны и свободны. Он не потерял контроль и не был ослеплен гневом или желанием. Он был спокоен, рассудителен, почти в восторге от своего плана.

– А где же эти предыдущие жертвы? Почему мы их не нашли?

– Возможно, вы не установили связь.

Руиз недовольно передергивает плечами. Ему неприятно думать, что он упустил нечто важное. В то же время инспектор не станет подвергать опасности расследование из-за своей непомерной гордости. Он хочет понять.

– Вы ищете разгадку в его методе, но понять его можно только путем сравнения преступлений. Найдите другие жертвы, и, возможно, вы установите почерк.

Руиз скрипит зубами, словно хочет стереть их. Что я еще могу сказать ему?

– Он знает местность. Погребение Кэтрин потребовало времени. Он знал, что на ту часть канала не выходят окна домов. И он знал, в какое время ночи набережная пуста.

– Значит, он живет неподалеку.

– Или жил.

Руиз проверяет, как эти факты согласуются с его теорией, оценивая их значимость. Кто-то идет вниз по лестнице. Спускается бачок. Раздается сердитый крик ребенка.

– Но зачем он выбрал такое людное место? Он мог бы спрятать ее у черта на куличках.

– Он не прятал ее. Он позволил вам обнаружить Кэтрин.

– Зачем?

– Может, он гордится тем, что совершил. Или же устроил вам предварительный просмотр.

Руиз кривится:

– Не понимаю, как вы можете работать? Как можете ходить по улице, зная, что такие извращенцы на свободе? Как можете жить у них в головах? – Он скрещивает руки, засовывая кисти рук под мышки. – Хотя, может, вам нравится эта дрянь?

– Что вы хотите сказать?

– Догадайтесь сами. Это для вас игра, вы играете в следователя? Показываете мне карту одного пациента, а другую прячете. Звоните и задаете вопросы. Вас это забавляет?

– Я… я не просил, чтобы меня в это втягивали.

Он доволен моей злостью. В тишине слышен смех снизу.

– Думаю, вам лучше уйти.

Он смотрит на меня с удовлетворением и чувством превосходства, потом берет пальто и спускается вниз. Я так вымотан, что чувствую, как из меня уходит энергия.