Онлайн книга «Пропавшая»
|
До самого последнего момента Сара ни о чем не подозревает. Охранник подходит сзади и заламывает ей руку за спину. Из-под пальто выпадают два журнала. Сара вырывается и кричит. Все замирают: кассирша, жующая розовую жвачку, служащий на лесенке, выкладывавший товар, мясник, резавший ветчину… Мои пальцы обжигает замороженная куриная корма. Я не помню, как вытащил ее из холодильника. Протиснувшись сквозь очередь, я протягиваю ее кассирше. – Сара, я же просил подождать меня. Охранник в замешательстве. – Простите. У нас не было корзинки. Я залезаю Саре в карман, достаю шоколадные батончики и выкладываю их перед кассой. Потом поднимаю с пола журналы и обнаруживаю у нее за поясом пачку печенья. – Она пыталась их украсть, – возражает охранник. – Она просто их держала. Уберите от нее руки. – А кто вы такой, черт возьми? Я вытаскиваю значок. – Человек, который может привлечь вас за насильственные действия, если вы ее не отпустите. Сара залезает под пальто и достает из внутреннего кармана пачку чаю. Потом ждет, пока кассир пропустит покупки через кассу и сложит в пакет. Я беру покупки, она выходит следом за мной через автоматические двери. Нас перехватывает менеджер. – Отныне вход сюда для нее закрыт. Я не хочу, чтобы она приходила снова. – Она платит – она приходит, – говорю я, отодвигая его и выходя на солнечный свет. В какой-то момент мне кажется, что Сара сбежит, но она поворачивается ко мне и протягивает руку за пакетом. – Не так быстро. Она скидывает пальто, оставаясь в шортах цвета хаки и футболке. – Оно тебя выдает, – показываю я на пальто. – Спасибо за совет. – Она пытается выглядеть крутой. – Хочешь чего-нибудь выпить? Она не хочет. Она думает, что я прочитаю ей нудную лекцию о том, что воровать из магазинов грешно, и оставлю в покое. Я поднимаю пакет. – Если хочешь получить вот это, тебе придется выпить. Мы идем в кафе за углом и садимся за столик на улице. Сара заказывает банановый коктейль, потом углядывает булочку. Глядя, как она ест, я тоже чувствую голод. – Мы с тобой встречались несколько недель назад. Она кивает. – Где? Она бросает на меня странный взгляд. – Со мной случилось несчастье. И я кое-что забыл. Я надеялся, что ты поможешь мне вспомнить. Сара смотрит на мою ногу. – У вас что-то вроде амнезии? – Что-то вроде. Она откусывает еще один кусочек булочки. – Зачем я с тобой встречался? – Вы хотели узнать, отрезала ли я когда-нибудь у Микки волосы и считала ли деньги в ее копилке. – Я объяснил, зачем мне это нужно? – Нет. – А о чем еще мы говорили? – Не знаю. Думаю, о какой-то ерунде. Сара смотрит на свои ботинки, ковыряя носком ножку стула. Солнце высокое и яркое – это его последний привет накануне зимы. – Ты когда-нибудь думаешь о Микки? – спрашиваю я. – Иногда. – И я тоже. Полагаю, у тебя сейчас много новых друзей. – Да, есть, но Микки была другой. Она была как… как неотъемлемая часть. – Ты хочешь сказать – неотъемлемая. – Да, как сердце. – Но это не совсем то, что «неотнемлемая часть». – Хорошо, как рука… что-то важное. – Она допивает коктейль. – Ты видишься с миссис Карлайл? Сара водит пальцем по оправе очков, стирая капельки пены от коктейля. – Она живет все там же. Мама говорит, что ее бы кондрашка хватила, если бы ей пришлось жить там, где кого-то убили, но я полагаю, у миссис Карлайл есть причины остаться. – Какие? – Она ждет Микки. То есть я-то не говорю, что Микки вернется. Просто думаю, что миссис Карлайл хочет узнать, где она. И поэтому она каждый месяц ездит к нему в тюрьму. – К кому? – К мистеру Уэйвеллу. – Она к нему ездит? – Каждый месяц. Мама говорит, что в этом есть что-то нездоровое. Может кондрашка хватить. Сара протягивает руку через стол и поворачивает мое запястье, чтобы взглянуть на часы. – У меня будет куча неприятностей. Можно забрать покупки? Я протягиваю ей полиэтиленовый пакет и десять фунтов. – Если еще раз поймаю тебя на воровстве, заставлю целый месяц мыть полы в супермаркете. Она строит гримасу и исчезает, неистово крутя педали своего велосипеда, унося пальто, пакет с едой и мою замороженную куриную корму. При мысли о том, что Рэйчел Карлайл навещает Говарда Уэйвелла, меня бросает в дрожь. Педофил и скорбящий родитель – так быть не должно, не положено, но я знаю, почему она это делает. Рэйчел хочет найти Микки. Она хочет вернуть ее домой. Я помню нечто, о чем она рассказала мне довольно давно. Ее пальцы на коленях сплетались в мучительной борьбе, пока она вспоминала, какой у них с Микки был ритуал. «Даже на почту», – говорили они, обнимаясь на прощание. – Иногда люди не возвращаются, – сказала Рэйчел. – Поэтому всегда надо прощаться, как следует. Мать пыталась сохранить в памяти каждую деталь жизни дочери – ее одежду, игры, в которые она играла, песни, которые пела, то, как она хмурилась, когда говорила о серьезных вещах, и особый смех за столом, от которого молоко текло у нее из носа. Рэйчел хотела запомнить тысячи незначительных деталей, мелочей, которые расцвечивают любую жизнь – даже такую короткую, какая была у Микки. Мы встречаемся с Али в кафе, и я передаю ей слова Сары. – Вы ведь поедете на свидание с Говардом, сэр? – Да. – А он мог послать требование о выкупе? – Только если ему кто-то помог. Я знаю, о чем думает Али, хотя она ничего и не говорит. Она согласна с Кэмпбеллом. Любое приемлемое объяснение тянет за собой словечко «фальшивка», особенно то, которое предполагает возможность освобождения Говарда из тюрьмы. По пути в тюрьму «Уормвуд-Скрабз» [38] мы проезжаем под трассой Вестуэй [39] и поворачиваем на Скрабз-лейн. На площадках девочки-подростки играют в хоккей, а мальчики-подростки сидят и смотрят, завороженные видом синих плиссированных юбок, которые развеваются вокруг тонких гладких ног с грязными коленками. |