Книга Больше чем просто дом, страница 70 – Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Граф Боровки положил кий и подошел поближе к Фифи, что-то ей шепча. Она схватила его за руку и оттащила в темный угол рядом с фонографом.

— О, американка моей мечты, — сказал он. — Нужно обязательно заказать в Будапеште твой портрет — такой, какова ты сегодня. Мы повесим его рядом с портретами моих предков в моем замке в Трансильвании.

Казалось бы, нормальная молодая американка, посмотревшая среднестатистическое количество фильмов, должна бы была уловить знакомую интонацию в настойчивых ухаживаниях графа Боровки. Однако «Отель де труа монд» был переполнен людьми, которые на самом деле были богаты и обладали титулами, равно как и людьми, которые занимались вышиванием или нюхали кокаин за закрытой дверью и одновременно предъявляли претензии на европейские троны, а заодно и на дюжину мелкотравчатых немецких герцогств; Фифи же вообще была не склонна сомневаться в людях, которые воздавали должное ее красоте. Да и вообще в этот вечер ее уже ничто не могло удивить, даже поспешное предложение сочетаться узами брака прямо на этой неделе.

— Мама хочет, чтобы я еще год не выходила замуж. Я же только обещала с тобой обручиться.

— Зато моя мама хочет, чтобы я женился. А она крепкий орешек, как принято говорить у вас в Америке; все время давит на меня, чтобы я взял в жены герцогиню такую-то или графиню сякую-то.

А тем временем у леди Капс-Кар произошла на другом конце зала неожиданная встреча. Высокий сутулый англичанин в запыленной дорожной одежде едва открыл двери бара, а леди Капс-Кар уже выкрикнула: «Бопс!» — и кинулась ему на шею.

— Бопс, ничего себе!

— Капс, старушка. Привет, Рейф… — Эти слова были обращены к ее спутнику. — Вот уж не ждал тебя здесь встретить, Капс.

— Бопс! Бопс!

Их восклицания и смех заполнили всю залу, и бармен прошептал на ухо любопытствующему американцу, что новоприбывший — это маркиз Кинкэллоу.

Бопс растянулся на нескольких стульях и на софе и подозвал бармена. Объявил, что приехал из самого Парижа без единой остановки, а завтра утром двинется дальше, в Милан, на встречу со своей единственной любовью. Вид у него был такой, что лучше бы ему ни с кем не встречаться.

— Ах, Бопс, как я была слепа! — патетически возгласила леди Капс-Кар. — И так день за днем, день за днем. Я прилетела сюда из Канн, рассчитывая побыть всего денек, но встретила Рейфа и еще кое-каких знакомых американцев и задержалась на две недели, а теперь мой билет на Мальту уже недействителен. Останься, спаси меня! Ах, Бопс! Бопс! Бопс!

Маркиз Кинкэллоу усталым взором обводил бар.

— А это кто там? — спросил он. — Вон та хорошенькая еврейка? И что это с ней за ферт?

— Американка, — бросила наследница сотен пэров. — А этот тип — какой-то мошенник, однако, похоже, тертый калач; близкий друг Шенци из Вены. Я вчера до пяти утра проиграла с ним здесь в баре в «девятку», и он задолжал мне тысячу швейцарских франков.

— Нужно бы перекинуться словечком с этой куклой, — сказал Бопс через двадцать минут. — Устрой мне это, Рейф, будь другом.

Ральф Берри был знаком с мисс Шварц, и поскольку как раз представилась возможность к ней подойти, он послушно встал. Возможность представилась в лице швейцара, попросившего графа Боровки пройти в кабинет управляющего; Рейф опередил двух или трех молодых людей, которые тоже устремились к Фифи.

— Маркиз Кинкэллоу мечтает с вами познакомиться. Можно пригласить вас за наш столик?

Фифи бросила взгляд на другой конец зала, слегка наморщив свой дивный лобик. Что-то подсказывало ей, что приключений на этот вечер и так достаточно. Леди Капс-Кар никогда с ней не заговаривала; Фифи полагала, что та, видимо, завидует ее нарядам.

— А может, вы попросите его подойти сюда?

Через минуту Бопс уже сидел рядом с Фифи с легчайшим налетом снисходительности на лице. Тут он ничего не мог с собой поделать; собственно, он постоянно пытался это преодолеть, но налет появлялся сам собой, стоило ему заговорить с американцем. «Для меня это просто слишком, — казалось, говорил он. — Сравните мою уверенность в себе с вашей нерешительностью, мою искушенность с вашей наивностью; и ведь надо же — весь мир почему-то оказался в вашей власти». В последующие годы он стал замечать, что тон его, при отсутствии жесткого самоконтроля, начинает выражать испепеляющее презрение.

Фифи глядела на него сияющими глазами и рассказывала о своем блестящем будущем.

— Отсюда я поеду в Париж, — заявила она, будто возвещая о падении Рима. — Может быть, поучусь в Сорбонне. А может быть, выйду замуж; трудно сказать заранее. Мне всего восемнадцать. У меня на именинном торте сегодня горело восемнадцать свечей. Жаль, что вас не было… А еще мне делают такие заманчивые предложения стать актрисой, вот только об актрисах всегда распускают жуткие сплетни…

— А чем вы сегодня собираетесь заняться? — спросил Бопс.

— Ну, попозже придет еще целая куча молодых людей. Вы оставайтесь, повеселитесь с нами.

— А я думал, мы чем-нибудь займемся вместе. Завтра я уезжаю в Милан.

На другом конце зала леди Капс-Кар терзалась из-за того, что ее покинули.

«Да, конечно, — рассуждала она про себя, — приятель есть приятель и дружба есть дружба, но некоторых вещей просто нельзя себе позволять. В жизни не видела Бопса в таком ужасном состоянии».

И она уставилась на собеседников в другом конце зала.

— Поехали со мной в Милан, — продолжал маркиз. — Поехали в Тибет или в Индостан. Посмотрим, как коронуют короля Эфиопии. Или, по крайней мере, прокатимся сегодня вместе.

— У меня тут слишком много гостей. Кроме того, я никогда не катаюсь с людьми в первый же вечер знакомства. А еще я вроде как помолвлена. С венгерским графом. Он придет в ярость и, возможно, вызовет вас на дуэль.

Миссис Шварц, с извиняющимся выражением на лице, подошла к Фифи с другого конца зала.

— Джон пропал, — сообщила она. — Опять за старое.

Фифи досадливо фыркнула:

— Он дал мне слово чести, что никуда не поедет.

— А таки поехал. Я заглянула к нему в комнату, шляпы на месте нет. Все из-за этого шампанского за ужином. — Она повернулась к маркизу: — Джон у нас не злой мальчик, просто очень, очень податливый.

— Видимо, придется ехать за ним, — обреченно произнесла Фифи.

— Мне очень жаль портить тебе праздник, но я просто не знаю, что еще придумать. Может, этот джентльмен съездит с тобой? Видите ли, управиться с Джоном может одна только Фифи. Отец-то его умер, а без мужчины поди воспитай мальчишку.

— Согласен, — сказал Бопс.

— Вы меня отвезете? — спросила Фифи. — Это тут недалеко, в одно кафе.

Он немедленно согласился. Они вышли в сентябрьский вечер; ее аромат просачивался сквозь горностаевую накидку, и она продолжала:

— К нему привязалась какая-то русская; называет себя графиней, а из мехов у нее одна чернобурка, которую она надевает со всем. Брату моему всего девятнадцать, и стоит ему выпить пару бокалов шампанского, он сразу же говорит, что женится на ней, а маму это нервирует.