Онлайн книга «Ночь - мой дом»
Он убил ради этой женщины. И ради себя самого. Но если и существовал какой-то вопрос, на который он весь день не мог найти ответ, то это был вопрос, почему он выстрелил этому матросу в лицо. Такое делаешь с человеком лишь от гнева. Обычно стреляешь в грудь. Но Джо разнес ему лицо. Тут было что-то личное. Зачарованно глядя на ее покачивания, Джо понял — он сделал это, потому что ясно увидел в глазах матроса: тот относится к Грасиэле с презрением. Она коричневая, и изнасиловать ее — не грех. Во всяком случае, в военных передрягах такой грех легко отпускают. И Сайрусу было почти все равно, будет она живой или мертвой, когда он станет с ней это делать. Грасиэла подняла руки над головой, а вместе с ними и бутылку. Кривая улыбка блуждала по ее лицу в синяках, глаза смотрели вверх. — О чем ты думаешь? — спросила она. — О сегодняшнем. — А что там насчет сегодняшнего? — спросила она, но тут же прочла ответ в его взгляде. Она опустила руки, протянула ему бутылку, и они снова направились к своему столику. — Мне плевать на этого типа, — произнес Джо. — Мне просто жаль, что не нашлось другого способа. — Его и не было. Он кивнул: — Вот почему я не жалею о том, что сделал. Я просто жалею, что это вообще случилось. Она взяла у него бутылку. — Как благодарят мужчину после того, как он спас твою жизнь, которую сам же подверг в опасность? — Подверг опасности? Она вытерла рот костяшками пальцев. — Да. Как? Он поглядел на нее, чуть склонив голову набок. Она снова прочла его взгляд. Засмеялась: — Не тем способом, о котором ты подумал, chico. [37] — Просто говорят «спасибо». — Он забрал у нее бутылку и отхлебнул. — Тогда спасибо. Он сделал широкий жест, поклонился и, не удержав равновесия, свалился прямо на нее. Она взвизгнула, хлопнула его по макушке и помогла выпрямиться. До столика они доковыляли, хохоча и задыхаясь. — Мы с тобой никогда не станем любовниками, — объявила она. — Почему это? — Мы любим других людей. — Ну, моя-то умерла. — Мой, наверное, тоже. — А-а. Она несколько раз пьяно помотала головой. — Значит, мы любим призраков, — заключила она. — Да. — Получается, мы и сами — призраки. — Ты набралась, — заметил он. Она рассмеялась и ткнула пальцем в его сторону: — Это ты набрался. — Не спорю. — Мы не будем любовниками. — Ты уже говорила. В первый раз они занялись любовью в ее комнате над кафе, и это было как автомобильная катастрофа. Они сокрушали друг другу кости, они падали с кровати, они перевернули кресло, и, когда он вошел в нее, она прокусила ему плечо до крови. Все кончилось быстро — примерно столько времени нужно, чтобы вытереть тарелку. Во второй раз, полчаса спустя, она лила ром ему на грудь и слизывала его, и он делал с ней то же самое, и они не спешили, усваивая ритм друг друга. Она заранее предупредила: «Никаких поцелуев», но это было как ее «Мы никогда не будем любовниками». Они пробовали медленные лобзания, и жесткие поцелуи, и легкие клевки в губы, и соприкосновения одними языками, без участия губ. Его изумляло, как им весело и радостно. За всю жизнь у Джо было семь женщин, но по-настоящему занимался любовью он только с Эммой — в том смысле, какой он вкладывал в это выражение. И хотя секс у них с Эммой был безудержный, а иногда и вдохновенный, Эмма всегда как будто таила что-то. Иногда ему казалось, что она со стороны наблюдает за тем, как они занимаются сексом. А после этого она еще глубже замыкалась в себе. А вот Грасиэла ничего не таила и не сдерживала. Она таскала его за волосы, она сжимала его шею своими крепкими руками, так что он опасался, как бы она ее не сломала, она вонзала зубы в его плоть. Она доводила само действо до края, за которым начиналось исчезновение: словно он проснется утром один, а она окажется растворенной в его теле. Или наоборот — утром он будет растворен в ней. Проснувшись, он с улыбкой вспомнил об этой дурацкой мысли. Она спала на боку, повернувшись к нему спиной, волосы ее разметались по подушке и изголовью. Он подумал: может быть, стоило бы выскользнуть из постели, схватить в охапку одежду и удрать до начала неизбежной дискуссии о чрезмерном употреблении спиртного и необдуманных поступках. Но он слегка поцеловал ее в плечо, и она тут же перекатилась к нему. Она мгновенно оказалась сверху. А сожаление и раскаяние, решил он, подождут до другого дня. — Это будет деловая договоренность, — объяснила она ему в кафе внизу, когда они сели завтракать. — То есть как? — Он ел тост. И не мог подавить идиотскую улыбку. — Мы будем удовлетворять эту… — подыскивая слово, она тоже заулыбалась, — эту потребность друг в друге, пока не наступит таковое время, когда… — «Таковое время»? — переспросил он. — У тебя был отличный учитель. Она откинулась на спинку стула. — У меня очень хороший английский. — Согласен, согласен. Почти безупречный, ты только один раз сказала «подверг в опасность» вместо «подверг опасности». Она выпрямилась: — Спасибо. Он продолжал улыбаться как дурак. — Не за что, — отозвался он. — И до каких пор, значит, мы будет удовлетворять эту… потребность? — Пока я не вернусь на Кубу, чтобы там быть со своим мужем. — А я? — Ты? — Она подхватила вилкой кусок яичницы. — Ну да! Ты собираешься обратно к мужу. А мне что останется? — Ты станешь королем Тампы. — Принцем, — поправил он. — Принц Джозеф, — проговорила она. — Неплохо звучит. Только, боюсь, это не совсем для тебя. И потом, ведь принц должен быть великодушным? — В отличие от кого? — От гангстера, который все делает только ради себя. — И ради своей шайки. — И ради своей шайки. — В чем и проявляется великодушие. Она взглянула на него со смесью разочарования и отвращения: — А ты принц или гангстер? — Я не знаю. Мне нравится думать, что я просто вне закона, но сейчас это, может быть, уже не больше чем фантазия. — Тогда ты будешь моим беззаконным принцем, пока я не вернусь домой. Как тебе? |