Книга Самая лучшая месть, страница 88 – Стивен Уайт

— Об убийстве на Гавайях? — переспросил я, затягивая время, и в ту же секунду обнаружил в темном углу вопроса Сэма потайной люк. Без особых колебаний я поднял крышку, проскользнул в темноту и, пробормотав несколько слов — «Я ничего не знаю ни о каком убийстве на Гавайях», — закрыл крышку у себя над головой.

— Нет?

— Нет.

«Я знаю о девушке, найденной мертвой у подножия скалы в Пайе. Но не об убийстве. Нет. Та девушка, о которой я знал, спрыгнула сама. Или, может быть, свалилась. Но ее никто не убивал».

— Хоппи рассказал, что Айви оскорбила его в баре. По его словам, неуважительно к нему отнеслась. Он проследил, где она живет, а на следующий день заявился туда и потребовал извинений. В то время у него вроде бы были проблемы с алкоголем. Она над ним посмеялась. Ну а дальше — хуже.

— Так просто? Боже!..

— Хоппи с первого дня принимал участие в расследовании убийства. Когда в поле зрения полиции попал Том Клун, Хоппи сделал так, чтобы подозрения пали только на этого беднягу. У него были для этого все возможности.

— Да уж.

— Ты ничего больше не хочешь добавить? — снова спросил Сэм. — Может быть, по поводу того дела на Гавайях? Уверен, что ничего не знаешь? Даю последний шанс. Другого не будет — мне надо идти.

— Я ничего не знаю. Ничего. Мне ничего не известно об убийстве на Гавайях. Все.

Сэм молчал. Его молчание было здоровущим, толстым кулаком, настойчиво толкавшим меня в спину. Оставалось радоваться тому, что он не видит мое лицо.

— Спасибо, что позвонил. И спасибо за все, что ты сегодня сделал.

— Если что вспомнишь, позвони. У тебя же есть номер моего сотового, да?

Что, по его мнению, я мог знать? Или, может быть, он знал, что я знаю?

— Да, у меня есть твой номер. Но я ничего не знаю, так что и вспоминать мне нечего.

Сэм повесил трубку. Я убрал телефон в карман, вернулся в кабинет и сел за стол. Кельда, похоже, с места не вставала.

— Что происходит?

Я попытался вспомнить, на чем мы остановились.

— Вы сменили тему. Мы говорили о вашей сестре и домике на дереве, а потом вы сказали, что Том не имеет никакого отношения к смерти Джонс.

— Вам ведь звонил Парди, верно? Что он сказал?

Когда меня выводят из равновесия, я цепляюсь за спасательный канат правил. Не скажу, что это мой излюбленный прием.

— У нас с вами сеанс терапии. Я не обсуждаю во время сеансов содержание своих частных телефонных разговоров.

Она не колебалась ни секунды.

— Шутите?

— Нет. Я абсолютно серьезен.

— Тогда вы уволены.

— Что?

— Вы уволены. Вы больше не мой психотерапевт. Так что сказал вам Парди? Ответьте мне, Алан, или я возьму телефон и позвоню сама. Вы же понимаете, что, если кто-то из ФБР затребует информацию, служба шерифа упираться не станет.

Я слишком устал, чтобы цепляться за правила.

— Хоппи Боннет. Знаете такого? Полицейский из округа Парк. Он только что сознался в убийстве Айви Кэмпбелл.

Кельда дважды мигнула, как будто ей пришлось переводить сказанное с английского на какой-то другой язык, чтобы понять смысл. Потом ахнула и тут же прикрыла рот ладонью. Еще секунд через пятнадцать она расплакалась.

— Мы… можем возобновить сеанс?

После такого вступления я, конечно, с удовольствием послушал бы и продолжение. Цинично? Несомненно. Разве можно допускать и поощрять такие приемы во взаимоотношениях врача и пациента? Вероятно, нет. С сожалением признаю, что даже мои колебания длились недолго. Я слишком хотел услышать, что она скажет дальше.

— Да.

— Прямо сейчас? И это останется между нами?

— Да.

— Я подложила нож, который помог вытащить Тома из тюрьмы. На самом деле он не был орудием убийства.

Мой рот открылся сам собой.

— Мне удалось проникнуть в хранилище вещдоков полиции округа Парк. Я выкрала кусочек ее одежды. Айра приготовил нож, перенеся на него частички засохшей крови с одежды Айви. Мы спрятали нож в трубу, а затем организовали звонок в ФБР.

— У меня нет слов, — сказал я.

— Как только лаборатория провела анализ и установила, что кровь на ноже не принадлежит Тому Клуну, я анонимно сообщила об этом его адвокату. И колесо завертелось. Он вышел на Бюро; суд пересмотрел свое решение… На все это потребовалось некоторое время, но в конце концов Тома выпустили из тюрьмы.

— Но зачем, Кельда? Зачем вы это сделали?

— Мы хотели вытащить его, чтобы наказать за то, что он сделал с Джонс.

— Наказать? Боже, да ведь он и так ожидал смерти.

«За преступление, которого, как выясняется, и не совершал», — мог бы добавить я, но не добавил, потому что это было очевидно.

— Он ожидал смерти за то, что сделал с Айви Кэмпбелл. Мы же хотели рассчитаться с ним за Джонс.

— О Господи…

Я наконец-то понял, чем занимались Кельда и брат Джонс.

— Да, — согласилась она. — О Господи…

— Так вот для чего были нужны пчелы, змеи, напалм и прочие штучки.

— Да. Но это все Айра. Некоторое время назад наши пути разошлись. Он перестал доверять мне. А может быть, не доверял никогда. Может быть, я была нужна ему только для того, чтобы вытащить Тома из тюрьмы. Сейчас я даже не знаю, что думать.

— Так вот почему вы искали Тома? Вы знали, что он попал в руки Айры? И догадывались, что он собирается с ним сделать? Нет, не догадывались, знали, да?

Кельда кивнула и вытерла доползшую уже до подбородка слезинку.

— Вы потому и направили его ко мне, верно?

Она исподлобья взглянула на меня:

— Что вы хотите сказать?

— Вы хотели, чтобы я остановил вас. Вмешался и…

— Нет! Нет! Я и сама не знаю, почему назвала ему ваше имя. Оно просто пришло мне на ум. Ничего более.

— Я так не считаю. Подумайте, Кельда. Вы хотели втянуть меня во все это. Хотели, чтобы я убедил вас остановиться.

— Нет!

— Вы встречались с Томом.

Она тряхнула головой, не желая принимать аргумент.

— Не встречалась. То есть… у меня были иные цели.

— Какие?

— Поначалу мне просто хотелось определить его слабые места. Чтобы… ну, воздействовать на него наиболее эффективно. По крайней мере так я сама себе говорила. Но потом… не знаю. Мне захотелось понять, что его заводит, как он смог сделать с Айви Кэмпбелл и Джонс то, что сделал. — Она потянулась и поджала под себя ноги. — Но потом, когда мы встретились пару раз, я уже не знала, почему провожу с ним время. Что-то изменилось.