Книга Муму с аквалангом, страница 82 – Дарья Донцова

– Перед кем Поспеловой выделываться? На ее виллу не приходили гости. И потом, пусть она стеснялась своего увлечения Бустиновой, Смоляковой и Виоловой, но Агата Кристи! Англичанка теперь тоже классик, ее-то за что на помойку? Думаю, если ты побеседуешь с хозяином книжной лавки, то он подтвердит: для хозяйки виллы покупали криминальные романы, но любовь к ним проснулась у нее недавно.

– Бывает, – промямлил Роман. – У меня жена серьезный человек. Но однажды она сломала ногу, очутилась в больнице и принялась японские анимэ смотреть. Теперь ей Феллини не нужен, она предпочитает мультяшки.

– Еще Тамара обратила внимание на вдруг ставшим хриплым голос хозяйки. Та сипела два дня, а потом выгнала горничную.

– Простудилась!

– Ладно. В день своей смерти, до приезда Антона, Поспелова отправила Фебу в город за свечами. Когда девушка сказала: «В кладовой их полно», хозяйка ее чуть не убила, потребовала добыть свечи, источающие аромат ванили и корицы.

– Желала устроить романтический вечер!

– Или просто хотела удалить Фебу с территории виллы. При этом приказала ей вернуться через полтора часа. Еще она не впускала горничную в кабинет, наорала на нее, когда та затеяла там уборку. И однажды велела домработнице купить самый дешевый мобильный с экономичным тарифом. Наверное, хотела звонить кому-то тайно. Ты сечешь фишку?

– Продолжай, – буркнул Роман.

– Антон жаловался, что жена в последнее время стала требовать непомерные деньги. К тому же она продала квартиру в Москве, получила несколько миллионов евро. Куда ушла эта сумма?

– Может, она отложила ее на черный день.

– Вероятно. Вот только зачем? Прямо-таки пещерная жадность! Супруга Поспелова не нуждалась, продажа квартиры лишена смысла. Ну неужели ты не хочешь считаться с очевидными фактами? Зачем в кабинете за ширмой лежал надувной матрас? Рома, очнись!

– Не знаю, – прокряхтел полицейский.

Я на секунду замерла с раскрытым ртом. Наверное, на мозги местного сыскаря расслабляюще подействовала жара и малое количество серьезных преступлений. Флоридос и Сантири это вам не Москва. Ну что случается в раю? Какие-нибудь кражи, пьяные драки, хулиганство… Вот Роман и разучился ловить мышей.

– Их было две! – рявкнула я. – Одна убила другую и притворилась первой! А мне отвели роль главного свидетеля и вообще дуры!

– Кто? Кого? Зачем? – бестолково засуетился полицейский.

Я набрала полную грудь воздуха, досчитала до десяти и медленно повторила уже произнесенную в начале разговора фразу:

– Теперь я знаю все. Слушай, сейчас расскажу…

Антон Поспелов, будучи женатым человеком, совершил абсолютно естественный для нормального мужчины поступок: завел любовницу. Тысячи парней любят своих жен, но не отказываются сбегать налево. С точки зрения сильного пола ничего предосудительного в таком поведении нет. Зарплата вручается супруге, с ней ходят в кино и гости, а еще одна баба – чисто ради физиологии, ну это как воды попить. Но у женщин есть свое мнение по этому вопросу.

Мужчины очень часто поступают откровенно глупо: укладывают в постель ближайших подруг жен. Милые мужчины, даже не надейтесь, что любовница, желая сохранить хорошие отношения со знакомыми, будет молчать! В девяноста девяти случаях из ста она захочет получить чужого мужа в свое единоличное пользование и не упустит момента – позвонит вашей законной супруге и с торжеством сообщит:

– Извини, дорогая, мы с Ваней обожаем друг друга, думаю, тебе следует знать о наших отношениях.

Но Софья Калистидас оказалась тем самым уникальным одним процентом, который молчал о «левой» связи.

Сонечка очень любила Антона, а Эмму считала родной сестрой. Конечно, Софья должна была устоять перед обаянием Поспелова, но человек слаб. К тому же ее отца посадили, мать умерла, из близких осталась одна Роза, но и та жила в Греции. Только домработница и бывшая няня знала всю правду. Иногда Соня звонила Розе и рассказывала о своих проблемах. Жаль только, что поболтать удавалось не часто – международные переговоры дороги, а Соня, человек щепетильный, не хотела брать денег у Антона.

Поспелов же вел себя нечестно. Один раз, еще до несчастья с Константином, он сказал любовнице:

– Давай сделаем решительный шаг. Я разведусь, и мы поженимся.

– Ой, – испугалась Соня, – а как же Эмма?

– Ей жадная мать найдет другого мужа дочурке, – зло заявил Антон. – Карга старая! Сидит на деньгах, как собака на апельсинах. Вот твои родители другие, они для нас все сделают. Ты подумай! Я готов на развод.

Соня растерялась. С одной стороны, она мечтала жить с любимым Тошей, с другой – не хотела стать причиной слез Эммы и проклятий Анны Львовны. Софья позвонила Розе и передала ей разговор с Антоном в деталях.

– Не хочу выглядеть, как мать Эммы, но… – протянула Роза. – Ты уверена, что Антоном руководит чувство, а не расчет? По-моему, он хочет протянуть лапу к деньгам Калистидасов.

Соня очень расстроилась и растерялась. Она понимала, что в ближайшее время Антон вернется к теме развода, и не знала, что ему ответить. Но тут Константина арестовали, конфисковали его счета, оставили только дом, который был оформлен на Соню, а Оливия умерла.

Через пару месяцев после трагических событий Поспелов заявил любовнице:

– Эмма ходила к врачу и выяснила, что у нее никогда не будет детей. Знаешь, я не могу бросить жену, такой поступок был бы с моей стороны откровенной подлостью.

Соня закивала.

– Да-да, конечно.

– Но я люблю тебя! – поспешил заверить ее Антон. – Не бойся, наши отношения сохранятся.

(Замечу в скобках: если бы я, Виола Тараканова, оказалась на месте Сони Калистидас, Антону пришлось бы плохо. Ежу понятно, что предприимчивый мужик замыслил выгодную, как ему казалось, рокировку, хотел получить в родственники вместо несгибаемой Анны Львовны Константина с Оливией, готовых оказывать материальную поддержку зятю. Но тут произошла беда, и терапевт живо дал задний ход. Софье следовало выгнать Антона, но она не смогла отказаться от Поспелова, поэтому, даже понимая его нечистоплотность, осталась с любовником.)

Спустя короткое время после смерти Анны Львовны Эмма примчалась к подруге и кинулась ей на грудь со словами:

– Тоша убил маму.

Соня упала в кресло, едва выдавив из себя:

– Как?