Книга Фейерверк страсти, страница 12 – Рут Валентайн

Миссис Стенхоп прошептала:

— Даусон, пожалуйста! — Она беспомощно посмотрела на Крессиду, а потом написала: «Девушке опасно одной ходить по Лондону».

— Не беспокойтесь обо мне, миссис Стенхоп, я способна позаботиться о себе.

— Но не о своей рыбе! — донесся снизу голос Джереми. — Кухня полна дыма.

Крессида тут же вспомнила, что поставила тушиться рыбу, и кубарем скатилась по лестнице.

— Черт, я совсем забыла про нее!

— Об этом нетрудно догадаться. Дым проник в мой подвал, и я решил посмотреть, в чем дело.

Крессида влетела в общую кухню и выключила газовую горелку под почерневшей сковородкой.

— Что вы такое готовите? Вонь — хоть святых выноси. — На кухне появился Джереми.

Нервы Крессиды и так были напряжены из-за странного разговора с семейством Стенхоп, и она взорвалась.

— Когда вы перестанете вмешиваться в мои дела! Что вам до того, какого качества еду я себе готовлю?

— Конечно, это меня не касается. Но я совершенно уверен, что вы такие же деликатесы готовите и для Тома. Ему нравится хорошо прожаренная подметка под пикантным соусом?

Все было как раз наоборот: Том любил вкусно поесть и ценил хорошую кухню. Крессида вспылила, ее раздражение достигло точки кипения:

— Это не ваше дело!

— Даже Мимоза, — продолжал издеваться Джереми, — отвернулась бы от этой, с позволения сказать, рыбы. Есть у вас еще что-нибудь на ужин?

— Вы что, мой охранник или опекун?

— Мне не нравится, когда натурщица выглядит полуголодной, вот и все.

— А меня не интересует, что вам нравится, а что нет.

Джереми моментально стал серьезным и официальным тоном сказал:

— Прошу прощения, мисс Баркли.

— Простите, я немного расстроена. Мне казалось, этот дом похож на тихую заводь, но это совсем не так, он беспокойный, и здесь мне тяжело, как если бы призрак Люси… — Крессида замолчала, устыдившись своего разыгравшегося воображения. — Убийство, о котором сообщают в вечерней газете, абсолютно не связано с дочерью Арабии, но я тут же подумала о Люси. Почему?

— Вы восприняли это известие как писатель, у которого навязчивая идея.

— Но я не могу отделаться от мысли, что происходящее в этом доме имеет отношение к Люси. Это фантастика!

— Я постоянно думаю о девушке с другим именем, — задумчиво молвил Джереми. Крессида с интересом уставилась на него. На Джереми были вельветовые брюки и зеленая рубашка с открытым воротом, волосы, как всегда, взъерошены, глаза озорно сверкают. — А теперь посмотрите, есть ли у вас еще какая-нибудь еда…

Если он собирался предложить что-нибудь вроде яичницы с беконом, то опоздал. В этот момент из коридора донесся речитатив: «Я спою тебе песни арабские…», и в дверном проеме показалась Арабиа, голову которой венчала диадема.

— Крессида, дорогая, у меня отличный ужин — куриный бульон, копченая семга, жаркое… Предлагаю разделить со мной трапезу. Я сгораю от нетерпения услышать, как прошел ваш рабочий день. Мистер Маллинз, конечно, без умолку трещал о своих раритетах? — Она увидела Джереми и воскликнула: — О, мой дорогой, здесь такая дымовая завеса, что я вас не заметила. Надеюсь, не помешала?

Крессида, вспыхнув от смущения до корней волос, выскочила из кухни, на ходу объясняя:

— Я только что сожгла до угольков рыбу, так что с удовольствием принимаю ваше предложение.

— Джереми, вас я не приглашаю. Мы собираемся провести вечер в разговорах о Люси, а я знаю, что эти разговоры наводят на вас скуку. Так и должно быть, шейх тоже был таким. Мужчины совершенно не сентиментальны. Крессида, я вам рассказывала о шейхе? Ах, он был хищник с сердцем ягненка. Он ни в чем не отказывал мне. Ну и конечно, моему мужу тоже. Мы были его гостями. — Арабиа улыбнулась, и ее морщинистое лицо мгновенно преобразилось. — А теперь пойдемте полакомимся, а потом поговорим.

После ужина при свечах на изысканном фарфоре и прекрасном старинном серебре Арабиа нежилась на диване среди разноцветных подушек. Она вставила сигарету в длинный мундштук из слоновой кости, инкрустированный серебром, и с наслаждением затянулась.

Рубины сверкали на ее пальцах, как спелые вишни, а диадема, сползшая, как обычно, набок, излучала холодное сапфировое сияние, подобно зимним звездам. На спинке дивана устроился Ахмет, сунув голову под крыло. Неяркий свет ламп придавал находившимся в комнате медным и бронзовым предметам таинственность. Мисс Глори убирала посуду, а Крессида сидела на низенькой скамеечке у ног Арабии и внимательно слушала — Арабиа предавалась воспоминаниям о давно минувших днях.

— В это время Люси приходила пожелать мне спокойной ночи, перед тем как отправиться на бал или в компанию. Она возникала на пороге, как сказочная фея, сияющая и юная. Люси всегда просила не ждать ее и ложиться спать, но я, конечно, этого не делала. Лежала и прислушивалась…

А сейчас Люси слушает, как они разговаривают о ней. Почему у Крессиды внезапно возникло это невероятное ощущение? Ей показалось или за дверью действительно тихие шаги и легкий шелест шелкового платья?..

— Красные розы были ее любимыми цветами, — задумчиво продолжала Арабиа. — Я вложила их ей в руки, когда она скончалась… А еще ей нравился жемчуг. Она всегда носила бусы из него.

— Кто-то стоит за дверью! — не выдержав, нервно воскликнула Крессида.

Арабиа вздрогнула.

— Я ничего не слышу. Посмотрите, кто там.

Крессида стремительно направилась к двери, хотя знала наперед, что никого не увидит. Там и не было никого. Только Даусон тяжело поднимался по лестнице, неся корзинку с овощами. Он искоса посмотрел на Крессиду и почтительно доложил:

— Я принес продукты.

— Отнеси их в кухню, мальчик, — нетерпеливо крикнула Арабиа через открытую дверь. — Я не могу поговорить с тобой сегодня вечером. У меня гость.

Даусон безропотно направился на кухню, а Арабиа облегченно вздохнула.

— Я сделала ошибку, — призналась она, — позволив этой скучной женщине с сыном поселиться здесь. Я люблю веселых людей. Но она застала меня врасплох, когда у меня случился приступ добросердечности. У нее больное горло, и к тому же она вдова. Миссис Стенхоп утверждает, что мальчик одаренный. Может быть, может быть… Возможно, бог компенсирует ему недостатки внешности избытком таланта. Да ну их, у нас есть более интересные темы. О чем мы говорили, когда нас прервали?

— О красных розах, — напомнила Крессида. Почему-то ей расхотелось снова садиться в ногах Арабии.

— Да, — пробормотала Арабиа, — я либо принимаю человека целиком, со всеми его недостатками, либо отвергаю его, будь у него хоть миллион положительных черт. Так уж я устроена.

— Арабиа, где могила Люси?

В комнате воцарилась тишина, но старая леди почти сразу взяла себя в руки и сказала жестким тоном, каким только что разговаривала с Даусоном: