Книга Тысячи лиц Бэнтэн, страница 18 – Айзек Адамсон

На бланке заказа я отметил галочкой кофе. Девчонка поставила несколько галочек, а затем подошла официантка и бланки забрала. Через несколько столиков от пас кучка студентов затянула припев какой-то песенки о пирожках со сладкой бобовой пастой, потом расхохоталась. Пялясь на неумелые рисунки, прикнопленные к стене, я вспоминал огромный портрет Миюки, тот самый, в особняке Накодо. На мысленном экране высвечивались эти пять улыбающихся портретов с вкраплениями других кадров: вот Миюки сидит перед автоматом патинко, уставившись в никуда; вот ее выносят из галереи автоматов; а вот ее вылавливают из воды.

Девчонка вытащила сигареты и закурила.

— Знаешь, не надо бы этого делать, — сообщил я. — Курить — здоровью вредить.

— Как будто я не знаю.

— А мне все равно надо это сказать. Я же взрослый.

— Ты в смысле, что я — не взрослая?

— А кто тебя знает. Тебе сколько лет?

Девчонка закатила глаза, затянулась и увильнула от ответа:

— Взрослый ты или нет, возраст тут ни хрена не значит.

— Справедливо. Но имя-то свое могла бы мне сказать.

— Меня зовут Афуро.

— Афро? Как прическа?

— А-фу-ро, — выдохнула она. — Сокращенно от Афородэтау.

Пришлось поломать мозги, прежде чем до меня дошло, что она выдала японское произношение имени «Афродита».

— Как богиня любви Афродита?

— Угум, — промычала она с нулевым энтузиазмом.

— Очень необычно.

— Когда люди говорят «необычно», они, как правило, имеют в виду «отстойно».

— Это не про меня. Если я говорю «необычно», — это значит, что мне нравится твое имя.

— Терпеть его не могу, — сказала она. — О чем вообще думали мои предки, когда изобрели такое имечко? Для него даже кандзи [25] нету. А если б я оказалась мальчиком, мой папаша собирался назвать меня Пифагором. Пифагор. Я хренею.

— Предки тащатся от древних греков, а?

— В медовый месяц они в Грецию ездили, предположительно там меня и зачали. Я об этом даже думать не хочу. Короче, забудь всю эту мутотень насчет Афродиты, считай, что я Афуро, что это никакое не сокращение.

Тут подошла официантка. Отдав мне кофе, она выгрузила на парту Афуро шоколадно-клубничный молочный коктейль и кусок бананового торта. Затушив сигарету, Афуро хлюпнула коктейлем, сунула в рот здоровенный кусок торта и следом отправила клубничину. Если у нее такое представление о завтраке, обед она наверняка пропускает. Судя по тому, какая она тощая, ужин отправляется вслед за обедом.

— Я хотел спросить кое-что насчет твоей подруги, — начал я.

Афуро сморщила нос:

— Сейчас я не хочу обсуждать Миюки. Кучу времени я думала только о ней. Задолго до — ну, до того, что случилось. Ты даже не представляешь, ясно? И никто не представляет. Но моим мозгам надо отдохнуть от Миюки, или у меня случится нервный срыв, в натуре. Еще чуть чуть, и я разревусь. В любую секунду, в натуре, въезжаешь?

Она захлопала ресницами, потом глубоко вздохнула и отвела взгляд. На секунду мне показалось, что она прямо тут и разревется. Но вместо этого девчонка медленно выдохнула и запихнула в рот очередной кусок торта.

— Можешь оказать мне услугу? — спросила она.

— Говори.

— Давай прикинемся, что все ништяк. Притворимся, что мы просто нормальные люди, у нас обычный завтрак и разговор. Как будто у нас свидание, ну или типа того.

— Свидание в девять утра?

— Да я к примеру, — ответила она. — Как хочешь, так и притворяйся. Если тебе стремно свидание, представь, что я твоя племянница. Я могу быть твоей племянницей, а ты — мой иностранный дядюшка с заскоками.

Вытягивать информацию силком — дело дохлое, а из Афуро получалась вполне ничего себе племянница понарошку, так что я решил ей подыграть. Но я чуял, что девчонка — порядком странная штучка, даже для своего возраста. Да еще и росла с имечком Афродита.

Девчонка оттяпала очередной кусок торта:

— Ну, дядюшка, чем занимаешься в Токио? Живешь тут?

— В основном в Кливленде живу.

— Гас?

— В Кливленде. Американский Средний Запад.

— А я слыхала о Кливленде?

— Фиг знает, — ответил я. — У нас однажды река загорелась. Нормальный город, в общем. Но я много путешествую, и в Токио тоже бываю. Так сказать, дом вдали от дома.

— Говоришь, ты писатель или типа того?

— Точно. Журнал «Молодежь Азии».

— А-а, — с оттенком неодобрения протянула она.

— Не любишь «Молодежь Азии»?

— Журналы — это отстой. Без обид.

— Никаких обид. А что в них такого отстойного?

Афуро положила вилку.

— Во-первых, вся эта фигня о том, что носить. Какой свитер к какой юбке, какие цвета дня весны, какие — для осени. Какой идиот станет читать журнал, чтоб одеться?

— У нас не такой журнал.

— Тупые диеты, дурацкие прически. Плюс вся эта хренотень насчет секса. «Сто один способ угодить мужику в постели, фишки и подсказки для улетного секса». Я вас умоляю. Ну, как будто так сложно заставить парня кончить.

— «Молодежь Азии» не…

— Я в том смысле, что надо просто повыпендриваться, разве не так? Стонешь время от времени, извиваешься и повторяешь «о, малыш, малыш», ну и прочее в том же духе. Не самое сложное в мире дело.

— Наш журнал больше пишет о…

— Если секс — такая замороченная штука, с чего тогда у всех этих тупых людишек дети заводятся? Или вот зацени — была одна отсталая девчонка, жила на одной улице со мной; в смысле реально умственно отсталая, и мудозвоны из школы платили ей, чтоб она им отсасывала. В смысле ртом, так? За храмом в парке. И они ведь платили ей не деньгами. Платили кошачьим дерьмом.

Я сидел и ежился, озираясь — не слушает ли нас кто, — и чуял, что пора менять тему, прежде чем я начну задыхаться и заплюю кофе всю парту, как в паршивой комедии. Но Афуро не дала мне шанса.

— Не настоящее дерьмо, заметь, если ты так подумал. В этом случае ты все-таки извращенец. Нет, разная фигня: наклейки с кошками, брелки с кошками, мягкие игрушки. Любой прибамбас с кошкой — и дело в шляпе. Реально отвратно. В смысле, эти чуваки. Не кошачьи безделки или эта отсталая девчонка. В конце концов, не ее вина, что она такой уродилась. Я к чему веду: эта девчонка, ясный пень, не читала журналов, не изучала пособий по сексу и прочего, и тем не менее она — настоящий профессионал, на раз заставляет парней…

— Я усек насчет журналов, — перебил я. — Ну а ты, учишься в колледже?