Онлайн книга «Влюбленный Дед Мороз»
|
Александр Васильевич, стоя на площадке перед дверью, старательно отряхнул от снега свой полушубок и пригладил ладонью растрепавшиеся волосы. Потом придирчиво оглядел Нину (та была в полном порядке, лишь глаза сверкали и круглые щеки все еще горели румянцем), приложил палец к губам и только после этого вставил ключ в замок. * * * Оказавшись в квартире Олега, Екатерина Сергеевна приступила к немедленным действиям. Она почти силой усадила Олега в кресло перед телевизором, велела ему запрокинуть голову и не падать в обморок от потери крови. — У меня, между прочим, имеются «корочки» медсестры, — сообщила она Олегу, осматривая его лекарственные запасы. — А что у нас здесь? Хлористый кальций. Так это то, что нужно! Олег с запрокинутой головой, со вставленными в нос ватными тампонами, смоченными хлористым кальцием, выглядел совершенно беспомощным, немного смешным и очень милым. — Но как же вы? — спохватился он, когда кровь была остановлена. — Как же ваша подруга? — Пожалуй, к подруге уже поздно, — резонно возразила Екатерина Сергеевна, — она наверняка уже десятый сон видит. — Ну, тогда… Екатерина Сергеевна, ставшая вдруг необычайно прозорливой, явственно видела, словно в книге читала, весь ход Олеговых мыслей. Ему очень хотелось к компьютеру, заложить новую программу численного интегрирования по эллиптическим контурам… а метро уже не работает, маршрутки не ходят… придется вызвать для нее такси… А мобильный телефон, как назло, разрядился. Но ничего, есть зарядное устройство. Вот только куда он его дел? В нижнем ящике стола? А может, в кухне на подоконнике?.. С другой стороны, надо ей хотя бы кофе предложить… или не надо? — Я очень вам благодарен, Екатерина Сергеевна, — проникновенно произнес Олег Павлович, поднимаясь из кресла, — вы потратили на меня столько времени. Позвольте, я вызову вам такси. * * * — Будьте так любезны, Олег Павлович, — ровным, без малейшей дрожи и совершенно благожелательным тоном отвечала Екатерина Сергеевна. Олег бросил на нее взгляд, полный искренней признательности, и полез в нижний ящик стола. Надежда, весь вечер трепетавшая крылышками в груди Екатерины Сергеевны, жалобно вздохнув, замерла. — Куда я его… — бормотал Олег, с грохотом выдвигая и задвигая остальные ящики. — А могу я воспользоваться вашим мобильным? — А у меня его нет, — с некоторым злорадством отвечала Екатерина Сергеевна, — я оставила его дома. — Может, на кухне, на подоконнике? — оживился Олег. Он сбегал на кухню, принес оттуда зарядное устройство, вставил его в телефон и поднес штепсель к розетке за телевизором. И в этот момент во всем доме отключили электричество. * * * — Смотрите-ка, а в доме напротив есть свет, — удовлетворенно произнес Олег. — Значит, это не авария, и значит, это ненадолго! Екатерина Сергеевна, стоявшая рядом с ним у окна, промолчала. — А пока давайте мы с вами выпьем кофе! Сложившая крылышки надежда снова встрепенулась. — С удовольствием. А у вас есть свечи? Олег помедлил с ответом. Свечи у него были. У него было даже много свечей. А все потому, что Полина просто обожала свечи. Без свечей ей и любовная встреча была не в усладу. Всякий раз, приезжая к Олегу на своем «Лексусе», она привозила с собой несколько упаковок свечей и собственноручно расставляла их на полу вокруг разложенного дивана. Попадались среди свечей и вполне невинные, в виде цветов, фруктов, морских раковин или, скажем, древних ионических колонн. Но по большей части это были произведения совершенно другого рода, как с легким намеком, так и прямо указывающие на, так сказать, процесс. Иногда даже целые скульптурные композиции розового воска. Каждый раз после отъезда Полины Олег собирался выбросить эту пошлятину, но все как-то не получалось, как-то все было не до того. Обычный мусор и обычные обгоревшие свечи он кидал в мусоропровод на площадке этажом выше, а розовые композиции не бросал, стеснялся. У дворничихи, разбиравшей внизу мусор на предмет уцелевшей стеклотары и металлических изделий, глаз на происхождение отходов был наметанный. — Нет, — наконец отозвался он, — свечей у меня нету. Пойду спрошу у соседей. * * * Как оказалось, у Олега Павловича не было не только свечей — у него практически не было и еды. Початая бутылка йогурта, полкуска сыра «Атлет» и пакетик ванильных сухарей. Все. Зато у него был кофе. Много кофе. В банках, коробках и пакетах со специальной герметичной прослойкой у него хранился и благородный йеменский мокко, и зеленовато-коричневые зерна из Камеруна, и крупная, с синеватым отливом арабика из Коста-Рики и даже мало известный у нас сорт «Робуста» с экзотического острова Мадагаскар. Екатерина Сергеевна, держа в левой руке принесенную им от соседей обычную стеариновую свечку, правой благоговейно поставила на место банку с изображением подмигивающего лемура и вздохнула. — Да, — развел руками Олег, — жаль. Это и мой любимый сорт. Но кофемолку не включишь, а ручной мельницы у меня нет. Может, как-нибудь в другой раз… — Да-да, конечно, в другой раз, — поспешно согласилась Екатерина Сергеевна. — Но у меня есть немного молотого, — помолчав, извиняющимся тоном добавил Олег, — мексиканская «Прима-Лаванда». Это, конечно, не Мадагаскар, но… — Ничего, — снисходительно кивнула Екатерина Сергеевна, до сего дня и понятия не имевшая обо всем этом кофейном многообразии, — пусть будет «Прима-Лаванда». Как говорится, за неимением гербовой пишем на простой… Тут настал черед Олега озадаченно сдвинуть брови. Потом лицо его прояснилось. — А, это, кажется, Салтыков-Щедрин? — Нет, это народное. Просто такая поговорка. Олег молча кивнул и зажег газ. — Как сразу стало уютно… — Да, — согласился Олег. Он тщательно отмерил три с верхом чайные ложки темного, пахнущего знойной Мексикой порошка в медную ярко начищенную турку, налил туда две крошечные чашки воды и поставил на огонь. — А не будет ли слишком крепко? — встревожилась Екатерина Сергеевна, которая сама обычно пила отечественный растворимый кофе с молоком. — Будет вкусно, — улыбаясь, повернулся к ней Олег. — Доверьтесь мне. Вы разбираетесь в русской филологии, ну а я — я разбираюсь в кофе. * * * И в высшей математике, хотела добавить Екатерина Сергеевна, но удержалась. А то вспомнит про свою любимую теорему и, чего доброго, заговорит о ней. А о чем бы тогда начать разговор, чтобы и ему было интересно, и чтобы не свалиться в бездонные математические пропасти? О кофе? О русской филологии? О том, что произошло с ними во дворе Олегова дома?.. |