Онлайн книга «Мефодий Буслаев. Карта Хаоса»
|
– Исключено. Со мной вам не выжить… Про девушку не забудь! Найди ее для меня! Слышишь? – Кто эта девушка? – быстро спросила Улита, ощутив женским чутьем, что момент сейчас верный. – Ты уверена, что готова это услышать? Ведьма поспешно заверила, что готова. – Ну смотри! Арей оглянулся, притянул к себе Улиту, ручищей, перемазанной сажей, провел сверху вниз по ее лицу и губам. Затем пальцем начертил на лбу у нее руну. – Если тебя будут пытать – ты все забудешь. Попытаешься рассказать кому-нибудь – умрешь, – предупредил он хрипло. – Она моя дочь!.. Настырный голос Чимоданова пробился точно сквозь мокрую вату. Страшное пятно штукатурного лица размазалось и сложилось в скуластую, въедливую физиономию с крепким лбом и ежовыми колючками жестких волос. – Чего ты молчишь? Что было потом? – удивился Петруччо. Судя по нетерпению в голосе, вопрос повторялся раз в десятый. – Арей ушел, а уже через полчаса вывезли уцелевший архив и начался снос. Сдается мне, у Лигула всё было готово, – рассеянно ответила Улита. Она неотрывно смотрела на сдающий задом экскаватор, ковшом безжалостно сгребавший обломки ее воспоминаний. – Но зачем мраку сносить свою резиденцию? – озадаченно спросил Чимоданов, желая узреть в действиях Лигула последовательную логику. Согнутым пальцем Улита ударила себя по лбу с такой энергией, что на нежной коже лба остался полукруг ногтя. – Ты еще не понял? Резиденция мрака тут! У каждого в башке! А это всё дрянь, игрушечки! – не найдя верного слова, она оглянулась на засыпанный битым кирпичом пролом между домами и внезапно сухо, точкой-крапиной плюнула на асфальт. – Один дом поломали, другой построили! Спорю и месяца не пройдет, а тут уже отгрохают что-нибудь псевдостаринное, с беззвучными лифтами, видеокамерами и вежливой до стерильности охраной… Не век же Прашечке жить в квартире дохлой гадалки! – Почему именно Прасковья? Чего Лигул с ней возится? Не такая уж она, в сущности, и негодяйка! Зачем делать ее повелительницей мрака? – завистливо спросила Ната. Улита ухмыльнулась. – Ну повелительница-то она больше для декорации. На самом деле Праша нужна Лигулу для куда более крупной игры. Как Чимоданов выращивал для него вирусы гриппа (ну да это мелочи!), так и в Прасковье он пытается взрастить новый духовный вирус. Прасковья не различает добра и зла. Не чувствует разницы между «хочу» и «надо». – Мало ли кто чего не чувствует! Многие не чувствуют! – сказала Вихрова. – Нет. Почти все понимают, что можно, а чего нельзя. Даже самые отвязанные. Но уступают своему слабоволию и скатываются. Прасковья же не понимает искренне, как дальтоник не ощущает разницы между красным и зеленым. Она вся во власти своих чувств и желаний. Когда ей чего-то хочется, она желает этого всей душой, очень целостно, с огромной убежденностью, что она все это получит, оттого и эти невероятные всплески эмоций. Ната слегка дернула Улиту за рукав выше локтя и, когда та повернулась, незаметно показала ей на кого-то. В любопытствующей толпе, следящей за сносом, мелькнула гнутая фигура, похожая на знак доллара. Верхним полукругом служила склоненная к земле шея и голова, а нижним – выступающий животик. Это был даже не Тухломон, а другой, совсем жалкий и неудачливый комиссионер, в иное время вползавший в резиденцию едва ли не на животе. Теперь же вид у комиссионера был вызывающий, как у побитой, со скверным характером собачонки, встретившей, допустим, собаку, задние лапы которой переехало автобусом, и понявшей, что вот здесь и на ней можно оторваться и отлаяться на всю оставшуюся жизнь. – Не здоровается! В упор не видит! – возмутилась Ната. – А раньше, бывало, четыре раза в день встретит и четыре раза «здрасьте!» скажет. Такая прямо лапочка – один голый восторг! – А ты как хотела? – спросила Улита. – После того, что Лигул сделал с Ареем, ни один комиссионер нас слушаться не будет. Только вредить и гадить. Хочешь понравиться новому начальнику? Попрыгай на могиле старого!.. Ну всё! Поглазели на снос и хватит! Пехота, за мной! Улита с усилием оторвала от асфальта две набитые сумки и направилась в сторону перегораживающего Большую Дмитровку временного заборчика. – Ты куда-то идешь, да? – крикнул Мошкин, догоняя ее. Ведьма не оспаривала очевидное. – Куда-то иду, прозорливый ты мой! – согласилась она. – А куда? – Подальше отсюда! Пока о нас не вспомнили, но обязательно вспомнят. – Разве можно спрятаться от мрака? – усомнился Евгеша, возвращаясь, чтобы взгромоздить на себя желтый «Гранд-каньон». Неправильно загруженный, с легкими вещами снизу и тяжелыми вверху, рюкзак заваливал его то в одну, то в другую сторону. Улита остановилась и, поставив на асфальт одну из сумок, промокнула рукавом потный лоб. – Спрятаться нельзя, но попытаться не светиться можно… Уф, не могу больше это переть! Сил моих нетути! Вихрова! Ната подошла, легко катя за собой чемодан на колесиках. – Да? – Видишь у гаишной машины строгого дядю с палочкой? Иди ему улыбнись! – Зачем? – не поняла Ната. – Как зачем? Я тут прикинула, что мы поедем с мигалкой! У меня и так куча проблем. Заработать к ним еще и позвоночную грыжу я не хочу. – А Мамай? – Мамая я вызывать не буду. Если ты не забыла, он тоже комиссионер. Мы поставим его в неловкое положение. Ну всё, топай! Вещи в гаишную машину втолкнулись еле-еле. Багажник заняли грандиозный рюкзак Мошкина и чемодан Наты. Рюкзак Петруччо вместе с хозяином забили все переднее сиденье. Полосатые сумки Улиты пришлось хитроумно привязывать сзади вторым ярусом, открыв багажник. Когда это было сделано, милицейская машина приобрела двусмысленный вид, особенно в комплекте с мигалкой, которую Улита непременно пожелала включить. Видя, во что превратился его автомобиль, гаишник ощутимо страдал, усиленно подбадриваемый улыбками Наты. – На вокзал! – сказала Улита, откидываясь на спинку заднего сиденья. Гаишник повернул ключ в замке зажигания. – На какой? В Москве их девять, считая Савеловский! – уточнил он. – Как не странно, на любой! Но только с одной оговоркой: очень-очень быстро! – сказала ведьма. |