Книга Цвет крови, страница 25 – Марко Беттини

— Хорошо, я буду получать сведения у Скьясси.

— Вряд ли он узнал что-либо новое, кроме того, о чем написал сам. Может быть, тебе удастся поговорить с главным муллой, взять у него интервью?

— Для начала мне нужно будет сделать несколько звонков, заранее ничего сказать нельзя.

Марко намеренно ответил уклончиво.

— Напоминаю тебе, что через два дня мы встречаемся с Де Ранди.

— Меня на этой встрече не будет.

— Это почему?

— Я выхожу из комитета редакции.

Нижняя челюсть Иллюстри отвалилась, как будто из нее выпал крепивший ее винт.

— Не самая лучшая идея.

— Я понимаю, но мои коллеги оказались слишком чувствительными. По их мнению, моя новая работа связана с тем, что я пошел на сделку с предприятием, и у меня совсем нет желания оправдываться перед ними.

— Пошли всех к черту! Я лично предложил тебе вернуться к этой работе, никто от тебя ничего не требовал.

— Это правда, — признал Марко.

Он не стал добавлять, что у Иллюстри еще предостаточно времени, чтобы определенные требования выдвинуть. Собрание с участием Короче планировалось провести только через два дня. Директор с трудом сдержал волнение, но потом истолковал решение Марко как добрый знак.

— Подумай еще. Спешить некуда.

— Я уже все обдумал как следует, — охладил его Марко.

Он уйдет из комитета и таким образом нарушит все планы издателя. Прощаясь с Иллюстри, Марко улыбнулся, представляя себе, как главный редактор кинется к телефону, чтобы обсудить с Короче новую стратегию наступления.

Место для встречи они выбрали общедоступное, но такое, где можно поговорить, не привлекая лишнего внимания. В залах анатомического музея вряд ли повстречаешь журналистов или членов следственной группы. К тому же это место имело еще два преимущества: оно находилось в центре города и посещали его только студенты медицинского факультета.

Как обычно, Марко пришел на встречу заранее. Он пересек темный вестибюль и проследовал далее по коридору, заставленному закрытыми деревянными шкафами и передвижными стеллажами с выставленными на обозрение десятками черепов разного размера. Миновав коридор, Марко оказался в зале, где были представлены внутренние органы.

У одной из витрин, в которой демонстрировал свои внутренности восковой манекен, он задержался. Кишки были сдвинуты в сторону и извлечены из открытого живота, что позволяло студентам лучше рассмотреть устройство почек, обычно скрытых за изгибами ободочной кишки. Обе почки располагались точно там, где положено, и выглядели как два рассеченных яблока. Марко пристально разглядывал восковые органы.

За этим занятием его и застал Паоло Мормино.

— Ты только посмотри, — вполголоса заметил полицейский, остановившись возле Марко. — Эта модель просто в отличном состоянии. Органы, правда, вытащены наружу, но все же хоть как-то прикреплены к брюшной полости. А у нашего приятеля черная дыра на месте живота.

Марко повернул голову к Паоло и приветствовал его едва заметным жестом. По музею бродили трое молодых людей, изучая восковые фигуры за стеклом.

Несмотря на принятые меры предосторожности, полицейский и журналист предпочитали держаться на расстоянии. Мормино хотелось бы скрыть свою встречу с представителем прессы.

Если источник информации желал держать свое имя в тайне, Марко никогда не звонил ему из дома или с мобильного. Он старался пользоваться телефонами, не имеющими никакого отношения ни к нему лично, ни к газете. Иначе секрет без особого труда могли раскрыть работники прокуратуры.

Паоло и Марко были одногодками, но Паоло казался моложе. Оливковый цвет кожи и волосы цвета вороного крыла выдавали в нем южанина. От него исходило ощущение сдержанной силы, готовой вот-вот выплеснуться наружу. Как от бегуна перед забегом на стометровку. Атлетическая фигура и рост за метр восемьдесят придавали Мормино сходство со спортсменом, в то время как его работа не имела со спортом ничего общего.

В основном он занимался анализом различных отчетов и большую часть времени проводил за чтением и написанием донесений, а также консультировался с психиатрами, составляя психологические профили. Кроме того, в его функции входила забота о сохранении места преступления в неприкосновенности, ведь любой полицейский, прибывающий в эту зону, пытался что-нибудь рассмотреть, потрогать, растоптать.

Несмотря на всю свою добросовестность и педантичность, Мормино до сих пор так и не удалось отучить патрульных полицейских мешать сбору доказательств. Эти ребята в большинстве своем искренне считают, что только посторонние могут быть помехой в работе криминального отдела, а их собственные следы, волосы, слюна и сигареты легко отличимы от улик, относящихся к убитому, к убийце, а также от следов свидетелей, обнаруживших труп, или просто прохожих.

Мормино переместился к витрине, в которой на подставке, покрытой белым лаком, в полный рост красовались два скелета — мужской и женский, и уселся перед ней. Когда Марко тоже оказался перед витриной, полицейский возобновил разговор:

— Итак, почему ты занялся этим делом? Когда мы в последний раз виделись, ты уже не работал в криминальной хронике и пытался писать книгу.

— Так сложилось. Книгу я так и не написал и снова веду криминальную хронику. Это тоже неплохой способ приятно провести время.

— И как ты намерен развлекаться?

— Пока не знаю. Меня это затянуло. Надо признать, что случай с выпотрошенным телом довольно интригующий.

— Он грозит взорвать весь город.

— Да брось ты! Все идет своим чередом, и убийство не более чем случайный повод. Сейчас оно сработало как фитиль. Именно поэтому мне хотелось бы узнать правду. Я уверен — в такой момент никого не волнует, что произошло на самом деле.

— Для меня важно докопаться до истины.

— Значит, нас уже двое.

Мормино улыбнулся:

— Теперь твоя очередь задавать вопросы.

— Вы в полиции установили личность убитого?

— Нет.

— Но есть какие-нибудь предположения?

— Никаких.

— Когда следствие стронется с места?

— Дело темное.

— Он был еще жив, когда его…?

— Нет.

— Тогда как же он умер?

Мормино промолчал.

— Ты не можешь мне этого сказать?

— Могу, при условии, что эта информация не попадет в прессу.

— Будь спокоен.

— Мы этого не знаем.

— То есть как?

— Мы не знаем, как он умер. Он мог умереть во сне от инфаркта.

— Что ты хочешь этим сказать?