Книга Самозванцы, страница 52 – Сантьяго Гамбоа

Сень».

Нельсон погладил свой подбородок. Рукопись, о которой упомянул его двоюродный дедушка, — «Далекая прозрачность воздуха» Ван Мина, та самая, о которой говорил ему Вень Чен. Кто, интересно, этот французский лейтенант? Если рукопись была обнаружена в архивах французской католической церкви, — значит, лейтенант так ее и не вернул, либо никто не пришел у него ее потребовать, либо послание не удалось передать. В остальных письмах Ху его деду, написанных из Лицзяна, пересказывались домашние события; несмотря на то, что в них всегда содержались намеки на великое дело ихэтуани, или Боксеров, там не встречалось больше никаких упоминаний о рукописи. Вероятнее всего, заключил Нельсон, что все сто лет и находилась в архиве, в свободном доступе. Иногда самый лучший тайник — открытое место, как в «Похищенном письме» По. Черт, подумал он, вечно литература кружит над жизнью. А чего можно ожидать, если он по натуре писатель? Нельсон нашел Чистый лист бумаги и написал:

Мое происхождение написано на бумаге

китайскими чернилами,

неровным почерком.

Некоторые части я не понимаю, —

темные эпизоды моей жизни,

которые были замараны.

Увидим.

Сейчас

тело русской принцессы

и легкое дрожание ее кожи —

это единственная книга,

которой я принадлежу.

Перечитывая, он почувствовал сладкий аромат. Копна светлых волос закрыла ему глаза. Открыв их, он увидел Ирину, которая, нагая, сидела у него на коленях.

— Я голодна. Закажем чего-нибудь, — попросила она.

Нельсон поцеловал ее веки, еще припухшие от сна.

— Заказ уже, должно быть, готов, подожди, — ответил он, поднимаясь и направляясь к телефону. — Я велел, чтобы не приносили, пока я не позвоню. Ты хочешь чего-нибудь особенного?

— Да, икры и шампанского.

Нельсон сглотнул слюну.

— Ты с ума сошла! — воскликнул он. — Ирина, пожалуйста. Мы в пекинской гостинице, а не в Зимнем дворце.

— Ну хорошо, тогда кофе с молоком, апельсиновый сок и тосты.

— Это лучше.

Сделав заказ, он вернулся и снова поцеловал ее.

— Ты должен мне кучу денег, sweet heart, — заметила Ирина.

Сказав это, она откинулась на стул, подняла ногу и разомкнула ляжки. На ягодице была небольшая татуировка. Он что, бредит? Серп и молот!

— Мои друзья заплатят тебе. Ты коммунистка?

Ирина сдвинула ноги и закурила сигарету.

— Да. Мой дед сражался вместе с маршалом Георгием Жуковым, оборонял Москву, когда Гитлер вторгся на нашу родину. Мой отец тоже был военный, лейтенант, но попал в тюрьму за попытку государственного переворота. Он хотел свергнуть Горбачева. Он еще сидит. Мама умерла, а я приехала в Пекин, чтобы зарабатывать на жизнь, потому что не могла бы заниматься этим ремеслом у себя на родине. Мой дед защищал Москву от нацистов не для того, чтоб его внучка была шлюхой, понимаешь?

— Отлично понимаю, но не говори так грубо о самой себе, — отозвался Нельсон, лаская ее волосы.

— Не надо меня жалеть, — ответила Ирина, — я знаю, чем занимаюсь. Я изучаю медицину, но с прошлого года иностранцы должны платить за диплом. А это очень дорого. Потом я хочу уехать в Европу.

— У тебя есть парень?

Ирина почесала пальцы на ноге.

— Да, он в Москве. Я его два года не видела и думаю, что у него уже другая женщина. Но я все равно его люблю. Вероятно, мы никогда не увидимся.

— Если это так, почему же ты продолжаешь его любить?

— Потому что любить — это хорошо, — ответила Ирина. — Это для меня. Что он думает или делает, мне не важно.

— Благородная философия! — воскликнул Нельсон.

— Сначала я хотела сыграть с тобой шутку, — вдруг заметила она.

— Сначала?

— Да, когда я сказала про икру и шампанское. Хотела знать, насколько ты глуп. Это была проверка.

— И как я ее выдержал?

— Хорошо, — улыбнулась Ирина, — ты не глуп. Или, по крайней мере, ты не так глуп, как другие.

— Сколько у тебя было мужчин? — спросил Нельсон.

— Семьдесят шесть. Я начала недавно и не часто работаю.

— Неплохо для человека, который прибыл издалека, — пробормотал Нельсон. — Я — номер семьдесят шесть у Ирины Жуковой. Звучит хорошо.

— Звучит хорошо, но это неверно. Ты семьдесят пятый. Вчера днем у меня был еще один клиент.

Нельсон посмотрел на нее удивленно.

— Не знаю, как ты можешь быть такой холодной.

— Это коммерция, чувства здесь ни при чем. Не забывай, что я — фирма. Тело, которое ты так страстно целуешь, — как офисное здание: в каждом кабинете сидят люди и работают допоздна, чтобы получить прибыль. Откуда ты знаешь, холодная я или горячая? Ты ничего обо мне не знаешь.

— Я знаю, чем ты пахнешь.

— Как тонко, — засмеялась Ирина. — Теперь ты действительно кажешься мне глупцом. Пониже пупка все мы, женщины, пахнем одинаково. Хочешь, чтобы я ушла?

— Нет, останься, я заказал кофе.

Нельсон подумал, что он сам — тоже огромное здание, но не офисное. Строение с длинными коридорами, наполненными доверху книгами и бумагами, с салонами для дискуссий и эстрадами для публичного чтения. Внутренние комнаты творца… Там встречались друг с другом множество поэтов, философов, мистиков, современных писателей и классиков. Бодлер, Уильям Берроуз и Порфирио Барба Хакоб курили марихуану и слушали джаз под инквизиторским взглядом бенедиктинца Фейхоо; Гомбрович украдкой запускал руку в штаны Артюру Рембо, который, в свою очередь, переглядывался с Витгенштейном; Рубен Дарио оживленно беседовал с Ли По и заставлял его пообещать, что они как-нибудь устроят отличную пьянку в Манагуа; Генри Миллер пил вино с Омаром Хайямом, указывая тому на луну и одновременно лаская интимные места Лу Андреас Саломе; Рикардо Пальма вслух читал Фолкнеру стихи, ища его одобрения, а тот без конца наливал себе виски и обсуждал с Федором Достоевским партию в кости, имевшую место прошлой ночью на квартире у Малларме; Селин и Хосе Эустасио Ривера болтали о нищете экваториальной сельвы и насмехались над мнением Шатобриана по этому вопросу; Лесама Лима обсуждал с Тертуллианом изобретение арабами нуля; Ницше спрашивал у Софокла, откуда тот откопал идею «Царя Эдипа». В его здании, равно как и в его творческом сознании, царили движение, беспорядок, суматоха. Нужно что-нибудь написать на эту тему, сказал себе Нельсон, какое-нибудь эссе. Оно будет посвящено Ирине.

Они завтракали и смотрели Си-эн-эн, а Нельсон не уставал восхищаться ею. Русская была очень хороша, красота ее была вызывающей и властной. Допив кофе, Ирина прошла в ванную и через пару минут вернулась одетая.

— До свидания, — попрощалась она по-русски. — Потребуй у своих друзей мои деньги. Да, и если ты меня захочешь еще раз, поговори с ними. Прости, если я была слишком болтлива. Но это твоя вина. Ты заставил меня говорить.