Онлайн книга «Хозяйка Блистательной Порты»
|
– Женой? А вы разве не кадина? Роксолана понизила голос до шепота: – Зейнаб, кадина – это жена пред людьми, а нужно пред Богом. Чтоб кадий венчал. – Вай! Такого не бывает, султаны не женятся так! Руки старухи ловко размазывали по лицу хозяйки смесь из мякоти хурмы, небольшого количества нежного творога и сливок. – А на мне женится, – вдруг весело сверкнула глазами Роксолана. – Зачем вам это, разве и без того власти мало? – Власти, Зейнаб, никогда не бывает много. Старуха хотела сказать, что все равно будущая валиде – Махидевран, ее сын Мустафа – наследник престола. Роксолана и сама поняла, о чем думает Зейнаб, усмехнулась: – Повелителю суждена долгая жизнь, следующим султаном станет мой сын, но я валиде не буду. – Почему? – Моя жизнь короче его, но судьбы переплетены с первой встречи и до последнего моего вздоха. Это еще не скоро, сыновья вырасти успеют и дочь тоже. Но я должна стать женой. Настоящей, не наложницей. – Госпожа, вы, конечно, многого добились и многое можете, но… – Что? – Вы – рабыня, султаны не женятся вообще, и уж тем более не женятся на тех, кого купили в Бедестане. Простите мою нескромность, но это так. Зейнаб ожидала, что Роксолана взъярится, накричит, обругает, но та вдруг замерла: – Только в том препятствие? – В чем? – В том, что меня купили на рынке? – В первую очередь в этом. – Нет никаких законов, запрещающих султанам жениться? – Я не знаю всех законов, но, думаю, нет. Но вы… – Рабыня – та, которую продавали? – Да, – старуха искренне удивилась появившемуся в глазах Роксоланы блеску. Чему она радуется? – Так вот, меня никогда не продавали, слышишь? Я не рабыня! Пленница, но не купленная и не проданная. – Что? Простите, госпожа, но Ибрагим-паша купил вас в Бедестане на рынке невольниц. Лежите так, пусть впитается. А на глаза вот это, – Зейнаб накрыла веки Роксоланы кусочками ткани, смоченными в кунжутном масле. – Врет твой Ибрагим-паша! Меня ему подарили, принесли в дар, понимаешь? Он не платил денег, это я знаю точно. – Кто еще об этом знает? Кизляр-ага знает? – Главный евнух, думаю, нет. Нет, наверное, никто. – Это плохо, – покачала головой Зейнаб. – Почему? – Потому что Ибрагим-паша ни за что не скажет Повелителю, что вы не рабыня. Роксолана вздохнула: – Не скажет… А может… У меня есть документы, которые его компрометируют, может, предложить их в обмен на признание? – Что делают? Документы что делают? – Компрометируют. А… это значит, доказывают его вину. – Едва ли Ибрагим-паша таких боится. Теперь помолчите… Губы Роксоланы оказались обильно смазаны засахаренным медом. Она вздохнула, борясь с желанием слизать массу. Зейнаб лучше других умела ухаживать за лицом, телом и волосами хозяйки, знала много секретов, недоступных османским красавицам, смешивала не только те травы, которыми пользовались другие, но такие, о которых не слышали. Льняное масло… лен рос на родине Роксоланы, она еще не забыла крошечные синенькие цветочки, превращавшие поле в озерную гладь. Не морскую, нет, у моря зеленоватый оттенок, а лен светло-синий, как весеннее небо… Зейнаб научили использовать его масло в Кафе, хотя в Египте им тоже пользовались издревле. Ведя неспешную беседу, старуха меж тем очистила лицо Роксоланы от первой маски, протерла его каким-то настоем из бутылочки и крикнула Гёкче, чтобы та несла растертый в ступке овес. Захватив немного овсяной массы в чашку, капнула туда масло из пузырька и принялась энергично перемешивать. Гёкче внимательно наблюдала. Зейнаб усмехнулась про себя: ишь какая! Потом кивнула: – Смешаешь, нанеси на лицо госпоже, но не просто так, а слегка втирая. Смотри, вот так… Она показала, какими движениями нужно втирать массу в кожу Роксоланы. Счастливая от доверия старухи Гёкче принялась за дело с удесятеренной энергией и тут же получила выговор: – Эй, ты лицо госпожи трешь, а не пол в кухне! Осторожно, у тебя же пальцы нежные, а у госпожи кожа еще нежней. Теперь перепуганная Гёкче лишь слегка прикасалась. – Ничего нельзя поручить! Смотри… не очень сильно, но так, чтобы масса ложилась ровно и плотно… Конечно, у Гёкче получилось, она была талантлива. Пока девушка массировала кожу хозяйки, Зейнаб занялась руками. К желткам в чашке добавилось все то же масло и немного меда, Роксолана не видела, но слышала, как заходила в крепких пальцах старухи деревянная лопаточка, растирая смесь. К тому времени, когда Гёкче закончила втирать маску в лицо Роксоланы, подоспела и смесь для рук. Теперь каждая из ее заботливых служанок трудилась над одной из рук, ласковыми, но сильными движениями массируя пальцы, тыльную сторону ладони, руку до локтя и сам локоть. Потом все это смывалось нежной розовой водой, промокалось, и снова втиралось масло, чтобы кожа была нежной и вкусно пахнущей. Это за телом ухаживали в хаммаме, а лицо и руки госпожи Зейнаб предпочитала ублажать в ее покоях. Хуррем уже не пятнадцать, пятеро детей, постоянные тревоги и ненависть завистниц делали свое дело, Зейнаб приходилось прикладывать все больше усилий, чтобы тело и лицо госпожи не теряли привлекательности. – Госпожа, вам нужно заняться грудью, может повиснуть. Я приготовлю мазь, но нужно и самой приложить усилия. – Какие? – рассмеялась Роксолана. – Забеременеть? – Вай, нет! Я о другом. Покажу, какие движения делать, чтобы грудь подтянулась. Тебя, Гёкче, это тоже касается, ты плоская, женщина такой быть не должна, если хочет выйти замуж. – Я не хочу! – Глупости, все хотят, – отрезала старуха, хотя сама замужем никогда не была. – Даже я, – вдруг согласилась Роксолана. – Вы? Госпожа, но ведь вы кадина, – ахнула Гёкче. – А хочу быть женой по шариату. – Вай… – только и смогла вымолвить служанка. Что тут скажешь, такого не бывало, никто и не помнит, чтобы султаны женились по шариату. Но на этом разговоры закончились, потому что вернулась с прогулки Михримах, тут же потребовавшая, чтобы и ей намазали губы засахаренным медом, а руки мазью. А еще вымыли волосы пахучим отваром, потому что отец всегда целует ее в волосы, нужно, чтобы те приятно пахли. Гёкче рассмеялась: – Пойдемте, принцесса, я и за вами поухаживаю. |