Книга Вкус страсти, страница 50 – Дженнифер Блейк

Генрих сделал нетерпеливый жест.

Или мы можем выбрать ей другого мужа, если ты не хочешь такого вознаграждения за услуги короне.

— Нет, — немедленно заявил он и, спохватившись, добавил: — сир.

— Мы так и думали. Но что тогда?

Дэвид внимательно посмотрел на строгое лицо Генриха, и тут факты и выводы сложились в его голове в мозаику, не имевшую никакого отношения к Маргарите.

— Вы готовы действовать согласно плану, чтобы ослабить позиции йоркистов?

Лето подходит к концу, группировка Уорбека становится все более могущественной. В донесениях говорится, что его сторонники собираются на границе Шотландии. Если мы хотим, чтобы наша уловка сработала, надо начинать действовать как можно скорее. Но здесь это невозможно.

Это невозможно и в том случае, если я останусь рядом с вами, сир. У вас есть план относительно того, когда и где я должен оставить вас?

Разрыв должен быть публичным. Следует позаботиться о предлоге.

Дэвид кивнул, соглашаясь, хотя сердце у него тоскливо сжалось. Разрыв с Генрихом, по сути, означает измену короне. Подобное преступление карается смертью.

— А что потом? Я хочу сказать, куда мне следует направиться, с кем я должен связаться, что я должен делать далее?

— У тебя нет никаких мыслей на сей счет?

— Прошу прощения, сир, но я мало думал о том, как буду поднимать восстание против вас.

— Похоже, ты один такой, — мрачно пошутил Генрих. — Что касается ложного восстания, мы уже все подготовили.

Он повернулся и дал знак сенешалю, стоявшему за его спиной. Тот вышел вперед и, сняв с пояса кожаный мешочек, протянул его королю. Генрих взял мешочек и раскрыл его, продемонстрировав свитки пергамента, после чего передал все это Дэвиду.

— Это… — начал тот.

— Здесь указано место, где ты будешь базироваться, приведены списки тех, кто станет поддерживать тебя, места сбора и так далее. Изучи все хорошенько. Мы будем обсуждать детали по мере необходимости.

Дэвид дал понять королю, что ему все ясно и возражений он не имеет. Мгновение спустя ему в голову пришла интересная мысль.

— Если леди Маргарита поедет со мной, сир, она сможет и впредь помогать мне улучшать мои манеры как будущего монарха — или, по крайней мере, претендента на трон.

Генрих стал пощипывать нижнюю губу, а в его глазах поселилось задумчивое выражение. Наконец он щелкнул пальцами.

— С нашей точки зрения твои манеры уже сейчас вполне королевские, ты научился вести себя согласно протоколу и делаешь это не хуже нас, когда мы взошли на престол. Как тебе известно, нам не внушали, что корона будет нашей, но в результате она досталась именно нам, а те, другие, возможно, даже лучшие претенденты, скончались.

— Вы очень добры ко мне. — «Да, разумеется, именно скончались», — подумал Дэвид, дав вежливый ответ королю.

Они погибли от меча и топора, стали несчастными жертвами бесконечной войны между Йорком и Ланкастером. Кое-кто утверждал, что война Алой и Белой розы закончилась на Босвортском поле, в результате этого сражения Генрих получил корону. Однако теперешнее восстание Уорбека уж очень напоминало продолжение войны.

— Как бы то ни было, мне кажется, что ты хотел бы оставить леди Маргариту подле себя. Действительно ли таково твое желание?

— Таково. — Дэвид ждал ответа монарха, затаив дыхание.

Король откинулся на спинку стула, и его сосредоточенное лицо на мгновение осветила довольная улыбка.

— Превосходно. В течение часа мы выедем.

Дэвид так отчаянно надеялся получить разрешение взять Маргариту с собой, что далеко не сразу понял, что именно имел в виду Генрих.

— Выедем на охоту?

— Ни в коем случае, сэр Дэвид, — хитро улыбнувшись, сказал Генрих VII. — Время охоты закончилось. Мы возвращаемся в Лондон и в наш дворец в Вестминстере.

Однако прошло почти два часа, прежде чем хаос, воцарившийся после приказа короля, удалось упорядочить, и всадники и груженые телеги выстроились у ворот в колонну. Хозяин замка и его добрая супруга, леди Джоанна, стояли на зубчатых стенах и махали на прощание, а кавалькада, посыпаемая мелким дождем, направлялась в сторону столицы. Если прощальные возгласы владельцев замка и казались какими-то лихорадочными, это, без сомнения, было от радости, что король уехал прежде, чем продовольственные припасы окончательно истощились.

Дэвид до самого полудня скакал взад-вперед вдоль колонны, улаживая проблемы, перемещая более медленно двигающиеся телеги и фургоны в хвост каравана, подгоняя отставших и закрывая дыры в рядах. Он с радостью отметил, что его людям удалось влиться в дружину короля, они даже превзошли королевских охранников в дисциплине и сверкании доспехов.

И уж совсем им проигрывали воины, прибывшие вместе с лордом Галливелом. Они, похоже, совершенно не умели ходить строем, отнюдь не отличались свойственной военным четкостью исполнения приказов. Небрежно развалившись в седлах, словно с похмелья после вчерашнего пира, они проклинали грязь и сырость, хромых лошадей и приказ, вырвавший их из сладкого сна. Они хвастались своими победами над служанками замка и сыпали такими шутками, которые заставили бы покраснеть самого необтесанного матроса. Галливел и его сын не только не поставили на место своих солдат, но и всячески поощряли их.

Дэвид отчаянно мечтал о том, чтобы хотя бы на день заставить разношерстную компанию соблюдать дисциплину. Но поскольку это не входило в его обязанности и правами его тоже никто не наделял, он пустил все на самотек. Однако он настолько привык все контролировать, что неусыпно наблюдал за всеми участниками похода.

Частично из-за присутствия Галливела, но также и просто ради своего душевного спокойствия Дэвид наблюдал и за Маргаритой, ехавшей с Астрид. Они находились именно там, куда он их определил: в безопасном центре длинной, неуклюжей кавалькады. На Астрид, завернувшуюся в плащ и натянувшую капюшон чуть не до самого носа, было жалко смотреть. Маргарита же держалась в седле весьма непринужденно и горделиво. Ее лицо, обрамленное бархатной оторочкой капюшона, было влажным от мороси.

Страстное желание посадить даму перед собой на коня, укрыть плащом, прижать к своему изнывающему телу, одновременно убирая поцелуями дождевые капли, бусинками висевшие на ее ресницах, птицей трепетало у него в груди. Это так сильно отвлекало Дэвида, что ему пришлось отказать себе в удовольствии ехать рядом с Маргаритой, позволяя себе подобную роскошь лишь на несколько минут. И эти минуты были для него как глоток крепкого вина, одновременно успокаивающего и бодрящего.

Разумеется, его предупредительность по отношению к Маргарите не осталась незамеченной. За спиной у него раздавались смешки и колкие замечания, стихавшие, однако, стоило ему повернуться к наглецам лицом. Время от времени всадники подъезжали к Маргарите ближе, чем допускали приличия. Однако эти поползновения прекратились, как только он дал ей эскорт из числа своих людей, и теперь они ехали впереди и позади нее.