Книга Вспомни лето, страница 25 – Элизабет Лоуэлл

– Ну и зверюга, – сказал капитан Джон, переводя взгляд с Дева на Корда. – Не важно, что у вас за работа, Эллиот. Но если вы не занимаетесь обучением лошадей, то вы зарываете свой талант.

– Когда-то я занимался этим, – сказал Корд и, едва заметно улыбнувшись, взглянул на Рейн.

В эту минуту она поняла, почему Дев так заинтересовался его запахом. От Корда пахло ею, точно так же как от нее – Кордом.

– – Когда-то! – фыркнул капитан Джон. – У вас дар, Эллиот, и вы это знаете. Редкий дар. Подумайте о моих словах. – Потом машинально добавил:

– Если остальные ваши мужчины такие же, как вы, я заберу свои жалобы обратно.

– Ваши мужчины? – спросила Рейн, впервые посмотрев на Корда.

Он был в джинсах, рабочей рубашке и линялой хлопчатобумажной куртке – ни дать ни взять один из конюших.

– Прости, – сказал капитан Джон своей подопечной. – Я не представил вас друг другу. Мисс Рейн Смит, мистер Корд Эллиот. Служба безопасности Олимпийских игр.

Корд протянул руку. Годы тренировок не прошли даром.

– Привет, Рейн. – Его голос снова стал бархатным, как южная ночь, и таким же обманчивым.

– Оставь свое шаманство, – сказала она сухо. – Я не столь добродушна, как моя лошадь.

– Я знаю, – невозмутимо произнес Корд. Он повернулся к капитану Джону, который пытался понять, что связывает эту парочку. – Я встретился с Рейн несколько дней назад, но нас никто не познакомил должным образом. Фактически из-за нее: я изменил инструкции и взял приятеля для осмотра дистанции.

– Значит, вы тот парень, кто разул ее? – Капитан Джон искоса взглянул на Рейн.

– Она вам так сказала? – изумился Корд.

– Он сбил меня с ног, когда я обувалась, – парировала она, глядя на него. – Так точнее, не правда ли?

Корд улыбнулся:

– – Предпочитаешь правду поэтической вольности?

– Это жизнь, – грустно сказала она. – В ней больше суровой прозы, чем поэзии. – Она повернулась, желая поговорить с капитаном Джоном, и только сейчас обнаружила, что он отошел.

– Парня, который сделал твою фотографию, убить мало, – спокойно констатировал Корд.

– Что? – спросила она и взглянула на него, – Я о твоем фото, – он коснулся ламинированного удостоверения личности, прицепленного к воротнику Рейн. – Это все, на что он способен?

Она пожала плечами. Фотография была сделана сразу после ее приезда в Калифорнию. Измотанная после самолета, Рейн провела без сна сорок восемь часов, можно сказать, на карачках перед унитазом – она чем-то отравилась, и ей искренне хотелось умереть. Когда выяснилось, что нужна фотография «на документ», ее обычно чистая кожа была грубой и воспалившейся, глаза как у енота, а волосы повисли сосульками. Как только фотограф скомандовал: «Улыбочка!» – ее губы скривились в гримасе, не имеющей ничего общего с улыбкой.

– Я была очень уставшей, – объяснила Рейн.

– Верю, – кивнул он. – Если бы твоя фотография походила на оригинал, я бы не набросился на тебя.

Она сощурилась.

– Но скорее всего это не имело бы значения, – поправился он. – Фотография – дело ненадежное. На ней можно погореть. Когда ты потянулась к рюкзаку, мне не оставалось ничего другого, как наброситься на тебя.

Она подумала, что для мужчины, который живет с уверенностью, что каждый ключ, поворачивающийся в замке, может спровоцировать взрыв бомбы, такое поведение вполне естественно.

Затем посмотрела на удостоверение Корда, прикрепленное к куртке. Там было имя, слово «безопасность», кодовый номер, который подтверждал право доступа в любой уголок, да что там уголок – в любую щель олимпийской территории.

Внизу ламинированного пластикового прямоугольника – фотография, на которой Корд очень серьезный и гораздо старше на вид. Вспышка высветила седые нити в волосах, которые однажды превратятся в серебристый хохолок, чистый и яркий на фоне смоляных волос. Взгляд твердый, как лед, а глаза прозрачные и холодные.

– Твоя фотография не похожа на тебя, – сказала она, не задумываясь.

Корд изменился в лице.

– Я был зол, когда меня фотографировали. Мне пришлось оставить дело, которым я занимался довольно долго.

– И взяться за олимпийскую безопасность? – предположила Рейн.

– Да, – немного поколебавшись, ответил он.

– Ты вернешься к нему, когда закончатся Летние игры? – выпалила она и затаила дыхание в ожидании ответа.

Бесконечно долгий миг Корд пристально смотрел на девушку. Расставшись с ней вчера, он осознал, что очень сильно нуждается в ней.

Корд с горечью понял, как сильно замерз, пока не почувствовал ее тепло.

Теперь он уповал на то, что время все расставит по своим местам. У него большой опыт выживания. Он справится с собой.

– Неизвестно, вернусь ли я, – сказал он спокойно. – К тому времени все должно решиться. Если нет, то я разберусь. – После крошечной паузы он добавил:

– Я им слишком обязан.

В его голосе Рейн услышала гнев и симпатию, негодование и печаль.

– Не надо ничего объяснять мне или отвечать на вопросы, – сказала она сдержанно. – Я – дочь Блю.

– Я знаю, – сказал он ласково и посмотрел на нее пронизывающим взглядом. – Ты женщина, которую я целовал. В тебе горит такой огонь.., но он сокрыт от всех мужчин вроде меня. Кого ты ждешь, Рейн Уандлер-Смит?

Вышколенного типа, который всегда вовремя за столом?

Она разъярилась. Черт возьми. Корд недалек от истины!

– Да.

– Чепуха.

– Как ты смеешь! – закричала она.

– Ты живешь в окружении таких типов. Но ни один из этих вежливых, спокойных чистоплюев не зажег в тебе огня.

– Откуда ты знаешь? Я могла иметь целую вереницу любовников!

– Могла бы, но не имела.

– Ты читал мое досье, – холодно сказала она.

– Нет. Я читаю тебя как открытую книгу. Если бы ты любила таких типов, ты не была бы холодна к ним.

Какого черта тебе ездить на гнедом жеребце, столь же безопасном, как землетрясение в горах?

– Дев не опасный. Со мной по крайней мере.

– Верно. – В голосе Корда послышалась тоска. – Ты можешь приручить самое упрямое существо на свете.

Рейн покачала головой, отказываясь верить его словам. Она не могла так быстро завладеть сердцем Корда.

Дев сильно толкнул ее, и она машинально потянулась к недоуздку, который висел высоко на стене. Затем прицепила к нему веревку.

– Время прогулять его, – сказала она напряженным голосом.

Корд смотрел на недоуздок. Если бы жеребец решил рвануть к задвижке, то за эту веревку его не удержать.