Книга Паранойя, страница 2 – Джейсон Старр

Наконец я сказал:

— Ну как там дела у Кэти?

— Нам нужно поговорить, Ричард.

— Только не сейчас.

— Последнее время ты ведешь себя странно — во всяком случае, последний месяц. Ты замкнулся в себе, ничего мне не рассказываешь. Мне кажется, это начинает сказываться на наших отношениях.

Я терпеть не мог, когда Пола, говоря о нас, упоминала о «наших отношениях», и то, как она регулярно пыталась анализировать мое поведение. Раз в неделю в течение последних пяти лет она посещала психоаналитика, и мне постоянно приходилось слышать от нее, что я не до конца раскрываюсь, или что я «пассивно-агрессивен», или «проективен», или «транспонирую свои эмоции», или еще какую-нибудь психоаналитическую парашу, почерпнутую ею на сеансах.

— Слушай, ну не хочется мне сейчас, — сказал я и пошел на кухню.

Она пошла за мной и сказала:

— Вот видишь? Именно об этом я и говорю.

Я достал из ящика буфета меню китайского ресторана. В прошлом году мы переделали кухню — установили длинную столешницу, положили новую плитку, поменяли дверцы у шкафчиков. Домашние усовершенствования плюс расходы на деловую одежду для Полы были основными причинами нашего более чем двадцатитысячного долга по кредиткам.

— Ты всегда уходишь от разговора, — сказала Пола. — Так нельзя. Когда тебя что-то беспокоит, нужно об этом говорить.

— Не хочешь креветок под соусом из омаров?

— Ты расстроился, что я получила повышение? — спросила она. — Ты видишь в этом угрозу своему мужскому эго — такие вещи заставляют охотника чувствовать, что он перестал быть настоящим добытчиком.

— Брось анализировать меня, ладно? — сказал я. — Я заказываю еду. Ты будешь что-нибудь есть или нет?

— Почему ты просто не скажешь, что переживаешь из-за моего повышения?

— Я закажу тебе цыпленка му-шу?

Я позвонил из гостиной и сделал заказ. Вошла Пола и встала, уперев руки в бока.

— Все-таки признайся, — сказала она.

— В чем признаться?

— Что ты хочешь, чтобы я зарабатывала меньше тебя.

— Это просто смешно, — парировал я. — Чем больше ты получаешь, тем лучше. Зарабатывай двести, триста тысяч в год! Если мои дела и дальше так пойдут, нам понадобятся все деньги, какие только можно заработать.

Отис снова стал лаять. Я заорал: «Тихо!», потом сел на диван. Пола села рядом, немного помедлила и снова заговорила:

— Как прошла сегодня твоя эпохальная встреча?

— А как ты сама думаешь, а?

Она положила руку мне на колено.

— Прости, — сказала она. — Может, тебе оттуда просто уйти?

— Что за чушь ты несешь? — То, что она положила мне руку на колено, только усилило мой дискомфорт, и я встал. — Думаешь, я могу просто так вот пойти завтра и уволиться? Резюме у меня будет выглядеть замечательно — семь месяцев проработал, и ни одной продажи. На новых работодателей это произведет неизгладимое впечатление.

— Но это не твоя вина…

— А чья?

— Тут может быть множество причин, — сказала Пола. — В компании шла реорганизация, и пришлось сокращать штат, не сошлись характерами с начальством…

— Да они сразу поймут, что это лажа.

— В любом случае не нужно так грузиться, — настаивала Пола. — От этого будет только хуже. Теперь, после моего повышения…

— Ну и что у тебя будет? Лишних пятнадцать штук в год? А вычти налоги, что останется? Восемь или девять? Это, конечно, круто! Ты последнее время смотрела наши счета? Да мы тянем только от зарплаты до зарплаты! А что будет, когда мы в следующий раз захотим сделать ремонт? Или, к примеру, решим уехать из этого города? Может, просто продашь квартиру? Ну потеряешь минимум сто штук — невелика беда!

— Перестань пороть чушь! — сказала Пола, вставая. — Только из-за того, что у тебя был плохой день, не нужно отыгрываться на мне. У меня сегодня большое событие, а тебе, судя по всему, на это насрать.

Пола ушла в спальню и громко захлопнула за собой дверь. Отис снова залаял. Я бросил в него подушку — она попала ему по заду и отлетела на пол. Он воинственно тявкнул и поспешил убраться на кухню.

Я сел на диван и, подперев подбородок руками, стал ждать, когда прибудет китайская стряпня. Потом постучал в дверь спальни и попросил прощения за то, что не сдержался. Примерно через минуту Пола вышла из комнаты и тоже села за стол. За ужином мы почти не говорили. Большую часть еды Пола оставила на тарелке, сказав, что у нее разболелась голова.

— Может, они добавили сюда глутамат натрия? — предположил я. — Я забыл попросить, чтобы они не клали никаких пищевых добавок.

— Вряд ли. Просто моя обычная мигрень. Пойду-ка я лягу.

Пола вернулась в спальню. Я убрал со стола и вывел Отиса погулять — один квартал туда и обратно. Когда я возвратился в квартиру, Пола уже лежала в кровати и дремала.

— Прости за сегодняшнее, — шепотом сказал я, наклонившись над ней.

— Все в порядке, — сквозь сон отозвалась она.

— Тебе лучше?

— Немножко.

— Извини, ладно? Не хотел вываливать на тебя свои проблемы — просто так получилось. Я очень рад, что тебя повысили. Это правда здорово, и завтра вечером я поведу тебя в ресторан.

— Хорошо, — сказала она.

— Часов в семь, да?

— Давай.

— Спокойной ночи, солнышко. — Я поцеловал ее в губы.

— Спокойной ночи, — пробормотала она, поворачиваясь на бок.

Умывшись, я лег в кровать рядом с Полой и прочел несколько глав из «Как всегда добиваться своего», новейшей книги по технологии продаж, которая лежала у меня на тумбочке. Потом, почувствовав внезапную усталость, я опустил книгу на грудь и закрыл глаза. Я вспомнил, как сегодня Майкл Рудник прошел мимо меня на Пятой авеню. А потом увидел себя десяти-одиннадцатилетним мальчишкой перед нашим старым домом на Стрэтфорд-роуд в Бруклине. Я в одиночестве стучал баскетбольным мячом по тротуару, и тут появился Майкл Рудник, толстый подросток с всегдашней россыпью прыщей на лице. У него были очень густые сросшиеся брови, за которые некоторые дети постарше в нашем квартале дразнили его Гусеницей. Майкл спросил меня, не хочу ли я сыграть с ним в пинг-понг в подвале его дома. Он был одним из «больших ребят» в нашем районе, старшеклассником, и всякий раз, когда он звал меня играть в пинг-понг, я чувствовал свою исключительность. «Да, конечно, — волнуясь, сказал я. — Пошли!» Родители Майкла куда-то ушли, и в доме у него было пусто и темно. Мы спустились в холодный затхлый подвал. Я стоял и смотрел, как Майкл натягивает сетку, а потом он объяснил мне условия игры. Если выигрываю я, он дает мне пять долларов. Если я проиграю, он мне вставляет. Я не вполне понял, в чем суть ставки, но все равно был согласен. Конечно, перевес оказался на его стороне, поскольку он играл в пинг-понг гораздо лучше меня. Он разбил меня в пух и прах, обыграв практически всухую. Когда до победы ему оставалось всего лишь очко и шарик, отлетев от моей ракетки, пролетел мимо стола, он бросил свою ракетку и громко завопил: «Сейчас ты получишь!» Захлебываясь от смеха, думая, что это часть «игры», я пытался убежать от него, пока он не поймал меня сзади. Он тут же обхватил меня поперек туловища и начал дергать за резинку трусов. Это причиняло мне боль, но я продолжал смеяться. Мне не нравилось то, что он со мной делал, но я боялся, что, если пожалуюсь, он никогда больше не пригласит меня к себе в подвал играть в пинг-понг. Он был намного выше и сильнее меня и тянул резинку с такой силой, что мои ноги почти отрывались от пола. «Хватит, хватит!» — вопил я смеясь. Мне казалось, что все это — игра. Потом он подтолкнул меня к дивану. Я извивался, пытаясь ускользнуть, мое лицо уткнулось в вонючий черный кожзаменитель. Я не знал, зачем он все это делает — почему ему это кажется таким забавным. Я лежал лицом вниз на кушетке, а он взгромоздился на меня, пыхтя и потея.