Книга Стая, страница 98 – Франк Шетцинг

— Ну хорошо, — Сьюсс потёр глаза. — Ты прав. Тогда обратимся в министерство науки и развития и в органы защиты природы.

— В Осло?

— И в Берлин. И в Копенгаген. И в Амстердам. Ах, да, ещё Лондон. Я ничего не упустил?

— Рейкьявик. — Борман вздохнул. — О, боже мой. Ладно, так и сделаем.

Сьюсс смотрел из окна своего кабинета. Отсюда был виден кильский фьорд. Мощные краны, работающие на разгрузке кораблей, конторы и бункеры. Контуры эсминца расплывались в серой хмари.

— А что твой симулятор говорит про Киль? — спросил Борман. Странно, что об этом он ещё ни разу не подумал. Здесь, так близко у воды.

— Может обойтись.

— Хоть какое-то утешение.

— И всё же попробуй дозвониться до Йохансона. Не оставляй попыток.

Борман кивнул и вышел.

* * *

Deep Rover, норвежский континентальный склон

Когда Эдди включил шесть наружных прожекторов, они высветили область радиусом метров в двадцать пять. Никаких твёрдых структур не просматривалось. Стоун жмурился после долгого пребывания в темноте. Батискаф опускался сквозь занавес из мерцающих жемчужин.

Стоун подался вперёд.

— Что это такое? — спросил он. — Где же дно?

Потом он понял, что это поднимались пузырьки газа. Они пробивались к поверхности — одни мелкие, вытягивающиеся цепочками, другие крупные, петляющие.

Эхолот-сонар продолжал издавать характерный свист и клики. Эдди, нахмурив брови, контролировал показания приборов — о состоянии батарей, о внутренней и наружной температуре, о запасе кислорода, давлении в кабине и так далее — и затем вызвал данные наружных датчиков.

— Мои поздравления, — злобно прорычал он. — Это метан.

Жемчужный занавес стал плотнее. Эдди отцепил два стальных балласта и накачал в танки воздуха, чтобы привести батискаф в стабильное положение. После этого они должны были зависнуть на достигнутом уровне, однако продолжали падать.

— Что за чёрт!

В свете прожекторов под ними показалось дно. Оно приближалось быстрее, чем следовало. Стоун бегло оглядел щели и ямы дна, потом видимость снова перекрыли пузыри. Эдди чертыхался и продолжал вытеснять из танков воду.

— Что же случилось? — спросил Стоун. — У нас проблемы с подкачкой?

— Думаю, причина в газе. Мы очутились внутри прорыва газа.

— Вот чёрт.

— Только спокойно.

Пилот включил винт. Лодка стала двигаться сквозь цепочки пузырьков вперёд. Стоун почувствовал себя как в мягко замедляющемся лифте. Он поискал взглядом глубиномер. Батискаф продолжал падать, но уже медленнее. Тем не менее, они на большой скорости шли ко дну. Ещё немного — и они ударятся.

Он закусил губу и предоставил Эдди действовать самостоятельно. В таких ситуациях вреднее всего донимать пилота советами. Стоун видел, что пузыри становились всё крупнее, завеса из пузырьков плотнее, а то, что было дном, медленно опрокинулось набок. Правый полоз скрылся в бурлящей пене, и батискаф лёг на бок.

Стоун перестал дышать.

Потом они проскочили этот провал. Теперь морское дно лежало под ними спокойно. Лодка даже начала подниматься вверх. Эдди без особой спешки напустил в танки немного воды, батискаф выровнялся и завис вплотную над склоном.

Теперь они находились в точности над тем местом, где Стоун установил когда-то фабрику, и шли со скоростью два узла.

— Другого мы и не ждали, верно? — ухмыльнулся пилот.

— Без паники, — сказал Стоун.

— Без паники? Когда море воняет хуже клоаки? Но вам непременно нужно было спуститься.

Стоун не удостоил его ответа. Он натянулся как струна и высматривал хоть какие-нибудь следы гидрата, но его не было, а черви попадались на глаза лишь единичные. На дне лежала большая плоская рыба, похожая на камбалу. При их приближении она вяло всплыла, подняв немного мути, и удалилась за пределы света.

Это было как-то нереально — сидеть в кресле, когда на каждый квадратный сантиметр акриловой оболочки давит столб воды весом в центнер. Всё в этой ситуации было искусственно. Освещённая зона плато с колеблющимися тенями, чернота по ту сторону, автоматически поддерживаемое внутреннее давление, воздух для дыхания, бесперебойно поступающий из баллонов.

Ничто здесь, внизу, не располагало человека оставаться дольше необходимого.

У Стоуна язык прилип к нёбу. Он вспомнил, что несколько часов перед погружением они ничего не пили. На всякий случай на борту были специальные фляжки, если вдруг станет невтерпёж, но каждому, кто погружается в батискафе, настоятельно рекомендуется опорожнить пузырь, чтобы он подольше оставался пустым. С раннего утра они с Эдди съели только по бутерброду с ореховым маслом, по плитке шоколада и пару галет. Пища ныряльщика. Сытная, питательная и сухая, как песок Сахары.

Он попытался расслабиться. Эдди передал на «Торвальдсон» короткое сообщение. То и дело они видели моллюсков или морские звёзды.

— Удивительно, правда? — сказал пилот. — Мы глубже девятисот метров, тьма хоть выколи глаза, а тем не менее эту область называют зоной остаточного света.

— Разве не бывает таких мест, где вода прозрачна настолько, что свет проникает на тысячу метров? — спросил Стоун.

— Конечно. Но человеческий глаз не в состоянии его зафиксировать. Начиная от ста–ста пятидесяти метров для нашего брата уже абсолютно темно. Когда-нибудь приходилось опускаться глубже тысячи метров?

— Нет. А вам?

— Несколько раз. — Эдди пожал плечами. — Так же темно, как здесь. А я предпочитаю быть там, где светло.

— Что, не хватает честолюбия для глубоководных погружений?

— А зачем? Жак Пикар дошёл до глубины 10 740 метров. Это было мировое достижение, но вряд ли там есть на что посмотреть.

— Пардон, — сказал Стоун. — Но разве Пикар опустился не на 11 340 метров?

— Я знаю, — Эдди засмеялся, — именно эта цифра значится во всех учебниках, но она ошибочна. Причина в измерительном приборе. Он был откалиброван в Швейцарии, в пресной воде. Понимаете? У пресной воды совсем другой удельный вес. Поэтому они ошиблись, когда совершали единственное пилотируемое погружение к самой глубокой точке земной поверхности. Они же…

— Минуточку. Смотрите!

Луч света впереди упёрся во тьму. Приблизившись, они увидели, что дно круто обрывается. Свет пропадал в бездне.

— Остановитесь.

Пальцы Эдди пробежали по клавишам и кнопкам, и батискаф замер. Потом начал медленно вращаться.

— Очень сильное течение, — сказал Эдди. Батискаф продолжал поворачиваться, пока прожектор не осветил край обрыва. Они смотрели на свежий слом.