Книга Ночной цирк, страница 21 – Эрин Моргенштерн

— О, я говорил ему об этом неоднократно, хотя мы не виделись уже очень давно. Как-то раз мы с ним здорово напились в пабе, и он начал объяснять, что необходимо раздвигать привычные рамки театрального искусства, изобретать что-то новое, поистине сверхъестественное. Ему бы наверняка понравилось то, что мы задумали. Чертовски обидно, что его больше нет, — тяжело вздохнув, он сокрушенно качает головой. — Впрочем, давайте продолжим, — говорит он, откидываясь в кресле и с интересом глядя на Селию.

Марко, вновь вооруженный пером, заглядывает в анкету.

— В-вы можете выступать не только на сцене?

— Да, — отвечает Селия.

— Ваши фокусы можно наблюдать под разными углами?

Селия позволяет себе улыбнуться.

— Вам нужен фокусник, который может выступать, окруженный толпой зрителей? — обращается она к Чандрешу.

Он кивает.

— Понятно, — говорит Селия.

Стремительным, едва заметным движением она подхватывает с пола жакет и бросает его в зал. Жакет, вместо того чтобы упасть на кресла, взмывает вверх, расправляясь в воздухе. В секунду складки шелка превращаются в блестящие черные перья, рукава становятся крыльями, и вот уже над залом парит черный ворон. Он пролетает над рядами бархатных кресел и начинает описывать хаотические круги над балконом.

— Впечатляет, — улыбается мадам Падва.

— Если только он не был спрятан в ее необъятных рукавах, — бормочет Чандреш.

Селия проходит по сцене и останавливается напротив Марко.

— Могу я позаимствовать у вас это ненадолго? — просит она, указывая на его блокнот.

Поколебавшись, он протягивает его ей.

— Благодарю, — говорит она, возвращаясь на середину сцены.

Едва скользнув взглядом по своей анкете, наполовину заполненной аккуратным почерком, она подбрасывает блокнот в воздух, где он, мелькнув трепещущими страницами, превращается в белого голубя. Голубь расправляет крылья и парит над залом. При виде его сидящий на балконе ворон хрипло каркает.

— Ха! — в восклицании Чандреша сквозит и восхищение внезапным появлением голубя, и насмешка над растерянностью Марко.

Селия протягивает руку, и голубь опускается прямо на ее раскрытую ладонь. Погладив крылья, она вновь отпускает его в воздух. Он поднимается всего на пару метров над ее головой, и вот уже крылья снова стали страницами блокнота, стремительно падающего вниз. Селия подхватывает его одной рукой и возвращает заметно побледневшему Марко.

— Спасибо, — вновь благодарит она его с улыбкой.

Марко задумчиво кивает в ответ и, стараясь не встречаться с ней глазами, возвращается на свое место.

— Восхитительно, просто восхитительно, — признает Чандреш. — Это должно сработать. Это просто не может не сработать.

Он поднимается с кресла и, просочившись между рядов, начинает в задумчивости мерить шагами пространство между рампой и оркестровой ямой.

— Перед нами встает вопрос ее нарядов, — обращается к нему оставшаяся сидеть мадам Падва. — Я предполагала, что наш иллюзионист будет одет во фрак. Но она может выступать в платье — скажем, вроде того, что на ней сейчас.

— Какое именно платье вам хотелось бы? — уточняет Селия.

— Все артисты должны выступать в одной цветовой гамме, — объясняет мадам Падва. — Или, точнее сказать, бесцветной. Только белое или черное. Хотя боюсь, в абсолютно черном платье вы будете выглядеть как на похоронах.

— Понятно, — кивает головой Селия.

Мадам Падва встает и, лавируя между рядами, направляется к Чандрешу. Она что-то шепчет ему на ухо, и он, на секунду отвлекшись от Селии, что-то говорит ей в ответ.

Селия, на которую сейчас смотрит один Марко, неподвижно стоит на сцене, словно чего-то ждет. А затем ее платье медленно преображается.

Начиная от выреза, словно чернила, устремляются вниз по зеленому шелку черные потеки. Они льются, пока ее наряд не приобретает глубокий черный цвет южного неба.

У Марко вырывается судорожный вздох. Это заставляет Чандреша и мадам Падва обернуться — как раз вовремя, чтобы увидеть, как иссиня черный низ платья начинает светлеть, становясь белее снега, и во всем наряде не остается ни намека на то, что он когда-то был сочного зеленого цвета.

— Что ж, вы значительно облегчили мою задачу, — сдержанно заявляет мадам Падва, но в ее глазах светится восхищение. — Впрочем, мне кажется, что волосы стоит сделать чуть потемнее.

Селия легко взмахивает волосами, и ее русые локоны темнеют, становясь черными и блестящими, как вороново крыло.

— Восхитительно, — выдыхает Чандреш.

Селия улыбается.

В два прыжка взлетев по ступеням, Чандреш подбегает к ней. Он рассматривает ее платье со всех сторон.

— Можно? — спрашивает он, протягивая руку.

Селия кивком выражает согласие. Он осторожно дотрагивается до ткани. Это шелк, черный и белый шелк, с мягким переходом серого цвета. Ему видно каждое переплетение волокон.

— Возможно, это дерзость с моей стороны, но могу я поинтересоваться, что произошло с вашим отцом? — спрашивает Чандреш, продолжая разглядывать ее наряд.

— Не стоит извиняться, — отвечает Селия. — Один из его трюков прошел не совсем так, как он рассчитывал.

— Какая утрата, какая утрата, — он со вздохом отходит от нее на подобающее расстояние. — Мисс Боуэн, позвольте спросить, заинтересует ли вас предложение принять участие в поистине уникальном проекте?

Щелкнув пальцами, он подзывает Марко, и тот незамедлительно появляется возле него с блокнотом в руках, останавливаясь в нескольких шагах от Селии. Его взгляд скользит от ее платья к прическе и обратно, надолго задерживаясь на лице.

Прежде чем она успевает ответить, в зале раздается карканье ворона, по-прежнему сидящего на балконе и с любопытством взирающего на происходящее.

— Одну секунду, — говорит Селия.

Подняв руку, она делает знак ворону. В ответ он снова хрипло каркает и, расправив огромные крылья, срывается с места. Он летит к сцене, с каждым взмахом набирая скорость. Ворон быстро приближается, резко ныряет вниз и летит прямо на Селию. Когда он с размаху врезается в нее, обдав фейерверком разлетающихся перьев, Чандреш отскакивает в сторону, чуть ли не сбивая Марко с ног.

Ворон исчез. Не осталось ни перышка, а поверх черного платья с белым подолом на Селии вновь надет черный жакет с пышными рукавами, застегнутый до последней пуговицы.

Стоящая перед сценой мадам Падва бурно аплодирует.

Селия приседает в реверансе, попутно поднимая с пола перчатки.

— Она само совершенство, — говорит Чандреш, доставая из кармана сигару. — Само совершенство.

— Да, сэр, — откликается Марко позади него. Блокнот в его руках слегка дрожит.