Онлайн книга «Жена нелегала»
|
«Оказывается, она волнуется!» — почему-то обрадовался Данилин. — Вы понимаете, что, если о ней станет известно, моей карьере конец? Даже посадить могут. Но я решила рискнуть, потому что хочу вам помочь. И потому что мне показалось, что вы порядочный человек. — Вы не ошиблись! — радостно подхватил Данилин. — Клянусь вам — ни сном, ни духом, ни намеком, ни полунамеком не выдам вас никогда! Люся посмотрела на Данилина оценивающе и, кажется, удовлетворилась увиденным. — Я верю: сознательно вы меня не выдадите, но вот проговориться можете, под стрессом. Я слышала через дверь, как вы на Бережного кричали. Не стоило этого делать, кстати, он человек крайне злопамятный. Страшный вообще человек. — Не сомневайтесь во мне, Люся! Я умею быть благодарным, и кроме того… Кроме того, вы вообще мне очень симпатичны. Ни за что не допущу, чтобы у вас были неприятности! — Хочется надеяться… Можно я закурю? Данилин, который сам с огромным трудом бросил курить несколько лет назад, никому и ни за что в своей машине курить не разрешал. Но сегодня пришел черед первого исключения. — Курите, конечно, — быстро сказал он. — Только окно приоткройте чуть-чуть. Люся долго прикуривала, чиркала зажигалкой, смотрела на Данилина искоса, видно, решалась, нырять в омут с головой или в последний момент опомниться, остаться на берегу. Наконец заговорила: — Вы действительно не помните Геннадия Леонова? Ее голос действовал на него так, что он плохо воспринимал смысл сказанного. — Что-что, простите? Я отвлекся на дорожную ситуацию… На обледеневшей улице действительно произошло очередное дорожно-транспортное происшествие, и «Сааб» Данилина чуть не врезался в резко затормозившую «Волгу». — Я говорю о Геннадии Леонове… — А кто это? — Вы действительно его не помните? — Клянусь! Не помню — вернее, не знаю. У меня хорошая память на имена, если бы я с таким сталкивался, то обязательно бы запомнил! Я всех внештатников по именам знаю, а многих и по отчествам! — Это не внештатник… он вообще к журналистике никакого отношения не имеет. Геннадий Леонов подозревается в убийстве. И даже не в одном. Находится во всероссийском розыске. — Бред какой-то! — Данилин чуть-чуть рассердился. — Я-то тут при чем? Смею вас уверить, что у меня нет никаких контактов в уголовном мире. Люся вздохнула. Помолчала. Сказала: — Алексей Павлович, увы, тут вы ошибаетесь. Вы в прошлом году ремонт дачи делали? — Ну да, да! Жена в основном занималась, мне не до того было. Но при чем здесь моя дача? — Бригада рабочих у вас там трудилась целый месяц. И жили они почти все это время прямо там, на даче. Не так ли? — Кажется… я не уверен… я половину этого времени за границей находился… Но я все равно не понимаю… — Но вы же с ними познакомились, не так ли? И даже как-то раз шашлыки с ними вместе жарили, разве нет? — Да, это правда. Но я все равно никак не… — А как бригадира рабочих звали, помните? — Бригадира? Это такой усатый, загорелый? Нахальный такой… Деньги прямо из глотки вырывал… — Насчет нахальности сведениями не располагаю, а что усатый и смуглый, могу подтвердить. Наступила пауза. Данилин делал вид, что полностью захвачен дорожной обстановкой, но в то же время мучительно шевелил мозгами. — Так припоминаете, как его звали? — Бригадира-то? — Бригадира, бригадира… Данилин помолчал еще совсем чуть-чуть, выдержал маленькую паузу (Татьяна бы одобрила). А потом признался: — Кажется… Геннадием. — Ну вот видите… А фамилия? — Фамилию… фамилию я не то что не помню, а и не знал никогда! Жена с ними дела вела, бумаги подписывала. Мне их представила по именам. Гена, Вася, Саша, Миша. Но фамилии — нет, понятия не имею! — Бригадира звали Геннадий Леонов, — жалобно, будто извиняясь, сказала Люся. — Но я знать этого не ведал! — заволновался Данилин. — Христом Богом клянусь! Вот первый раз от вас услышал. И вообще вспомнить рабочих, живших на даче полтора года назад, да мне и в голову такое не пришло бы! — Осторожнее, следите за дорогой… А то если мы с вами сейчас вместе в аварию попадем, то можем костей не собрать, во всех смыслах. Кажется, Люсе нравилось чуть-чуть пугать Данилина, ей было лестно, что так быстро удалось сбить с него спесь, заставить уверенного в себе человека напрягаться и нервничать. «Она, кажется, садистка немного», — пронеслось в голове у Данилина. А вслух он спросил: — Вы-то мне верите хотя бы? — Я-то верю… а вот другие люди могут не поверить. — Вы Бережного имеете в виду? — Бережный-то просто циник и гад, если называть вещи своими именами… Дело не в нем… Он-то что ему скажут, то и сделает… Во что надо верить, в то и поверит… Но вот ведь какое дело… Ведь Леонов вроде как в семью вашу был вхож. — Что? Что за чушь, извините, Люся, но это уже вообще ни в какие ворота. Не вхож он ни в какую нашу семью, уж тут вы ошибаетесь! — Нет, не ошибаюсь, Алексей Павлович. Я видела фотографию в деле, — Леонов выходит из подъезда вашего дома. — Ну и что? Даже если это так? Просто идиотское совпадение. Ходил квартиру какую-нибудь ремонтировал. — И еще там есть фотография — он сидит в вашей машине. — В моей машине? Вот в этой? — Нет, в той, что вы пользовались два года назад. Два года назад это тоже был «Сааб», только предыдущей модели. И цвет был другой — кофе с молоком. А теперь вот он перешел на черный. Но это всегда были «Саабы» — Данилин ни на чем другом не ездил. «Подумать только, какая верность», — фыркала Татьяна. Издевалась. Намекала на другие обстоятельства их жизни. Не хочет понять, что Данилин и вообще-то человек верный. В высоком смысле слова. Ну а обстоятельства… они и есть обстоятельства! И не более того. — Ну и что он делал, Леонов этот, в моей якобы машине? — То же, что сейчас делаю я. Ваша жена возила его по городу. И они разговаривали, надо думать. — Да что за ерунда! Моя жена никогда моей маши… И тут Данилин осекся. Вдруг вспомнил, что в прошлом году был такой редкий случай. С Таниным «Фольксвагеном» что-то такое произошло, требовался долгий ремонт, какую-то там редкую запчасть заказывали в Германии, а он, Данилин, как раз на целых десять дней уезжал в командировку, и — единственный раз — отдал жене свой «Сааб» попользоваться. |