Онлайн книга «Легион»
|
– Как это «опишите»? – Ну опишите. На что он был похож? Мгновение поколебавшись, Патерно заговорил: – Ну, раздался звук, как будто ширма закрывается, потом наступила тишина, а потом кто-то снова задвинул ее. – Значит, вы расслышали, что звук прекращался на некоторое время? – Да, все было точно так же, как сейчас. – А откуда вы узнали, что ее задвинули до конца? – Тогда раздался такой же глухой стук. Довольно громкий. – То есть громче, чем это бывает обычно? – Да, стук был громкий. – И не как всегда? – Да, громче. – Понятно. А вы не удивились, почему после этого ширму не открыли с вашей стороны? – Удивился ли я? – Да, почему вам не открыли. – В общем, да. – А когда вы услышали этот звук? Сколько прошло времени, прежде чем обнаружили труп? – Не припомню. – Минут пять? – Не знаю. – Десять? – Не скажу точно. – А может быть, больше, чем десять минут? – Я не уверен. Киндерман снова задумался, а потом спросил: – А не слышали ли вы другие звуки, пока ждали здесь своей очереди? – В смысле, разговоры? – Что угодно. – Нет, разговора я не слышал. – А бывает так, что вы все же слышите голоса во время чужой исповеди? – Иногда. Особенно в конце, когда исповедь становится по-настоящему искренней, и говорят очень громко. – Но на этот раз такого не было? – Нет. – Вообще никаких разговоров? – Вообще никаких. – Даже бормотанья? – Нет. – Спасибо. Вы можете идти. Патерно отвернулся, вышел из своего отсека и присел на скамью рядом с другими свидетелями. Киндерман оглядел их еще раз. Адвокат время от времени бросал нетерпеливые взгляды на свои часы. Следователь начал именно с него: – Тот самый старичок с пакетом, мистер Коулман... – Да? – откликнулся адвокат. – Сколько времени, по-вашему, он находился внутри исповедальни? – Минут семь-восемь. Может, и дольше. – А после исповеди он оставался в церкви? – Не знаю. – Ну, а вы, мисс Вольп? Вы случайно не заметили? Девушка никак не могла собраться с мыслями и тупо уставилась на следователя. – Мисс Вольп? – Она вздрогнула. – Да? – Тот старичок с пакетом, мисс Вольп. После исповеди он ушел из церкви или остался? Девушка еще некоторое время смотрела на него остекленевшими глазами, а потом, наконец, заговорила: – По-моему, он вышел. Но точно я не могу вам сказать. – Вы не уверены? – Не уверена. – Но все же вам кажется, что он ушел. – Да, мне так кажется. – Вы не заметили ничего необычного в его поведении? – Необычного? – Мистер Коулман, а вы не заметили? – Он показался мне очень дряхлым, – отозвался Коулман. – Я еще подумал тогда, что поэтому-то он и задержался так долго. – Вы говорили, что на вид ему было за семьдесят? – Ну да, но он выглядел уж больно изможденным и слабым, когда шел. – Шел? Куда он шел? – К скамье. – Значит, он остался в церкви, – заключил Киндерман. – Нет, я этого не утверждаю, – возразил Коулман. – После исповеди он действительно направился к скамье, но потом, вполне возможно, покинул церковь. – Я понял вас, господин адвокат. Благодарю. – Не за что. – В глазах Коулмана светилось удовлетворение. – Так, теперь остается голубчик с бритой головой и неизвестный в черной кофте с капюшоном, – добавил Киндерман. – Кто-нибудь из вас помнит, оставались ли они в церкви или же сразу ушли? Наступила тишина. Киндерман обратился к девушке: – Мисс Вольп, тот мужчина в черной кофте... Что-нибудь в его облике или в манерах не показалось вам необычным? – Нет, – удивилась Вольп. – Я хочу сказать, что не обратила на него особого внимания. – А суетливости в его действиях вы не заметили? – Нет, он был спокойный, ну, в общем, как все. – Как все. – Ах, да! Он слегка причмокивал, вот и все. – Слегка причмокивал? – Ну да. Киндерман задумался, а потом спохватился: – Ну, вот и все. Спасибо всем, извините, что пришлось вас задержать. Сержант Аткинс, отпустите свидетелей, а потом сразу ко мне. Это очень важно. Аткинс проводил свидетелей к выходу, где дежурил полицейский. Всего несколько шагов, но Киндерман с таким волнением наблюдал за сержантом, будто Аткинс решил отправиться куда-нибудь в Мозамбик и, возможно, с концами. Однако через несколько минут Аткинс уже стоял перед ним. – Слушаю вас, сэр. – Я хотел тут кое-что добавить к сказанному об эволюции. Вот все твердят: шансы, шансы, и что все очень просто. Миллиарды рыб безуспешно плюхались на берег, но вот как-то раз одна очень пройдошистая рыбешка огляделась по сторонам и заметила: «Чудесненько. Майами-Бич. Фонтенбло. Можно, я полагаю, остаться здесь и подышать воздухом». Итак, далее следуют легенды о карпе-питекантропе, карпе-кроманьонце, карпе-неандертальце и так далее. Но не все так просто. Если Рыба надышится воздухом, ей наступит конец. Да, во всяком случае, все так привыкли думать. А надо, чтобы история была повеселее? И обоснована по-научному? И к вашим услугам. Так вот, дело в том, что эта умная рыбешка не загорает с утра до ночи на солнышке. Она прихватывает немного воздуха, как бы пробу, это у нее просто очередная репетиция, а потом – сразу же назад в море, в реанимационное отделение, там она приходит в себя и уже можно бренчать на банджо, вспоминая прекрасные времена, проведенные на суше. Потом еще одна попытка, и вот уже наша рыбка дышит воздухом чуть подольше. Это возможный вариант. После многократных попыток славная рыбешка мечет икру, а умирая, оставляет завещание следующего содержания: возлюбленные чада мои, пробуйте дышать воздухом, сделайте это во имя своего отца. С приветом, ваш Карлуша". И оставляет инструкции, как именно это делать. А они точно следуют завещанию. И вот так продолжается, может быть, сотни миллионов лет, поколение за поколением, и каждый раз у них получается все толковей и толковей, потому что опыт предков с генами передается детям. И вот, наконец, одна рыбешка, тощая, в очках, этакий скромный и страшно положительный подросток, который вечно что-нибудь читает и по двору без дела не шляется, начинает так долго дышать воздухом, что вскоре уже в состоянии посещать и спортивные клубы, и даже кегельбан. Разумеется, не стоит сомневаться в том, что перед его детьми уже никогда не встанет проблема с дыханием. Конечно, им придется еще трудновато, когда надо будет вырабатывать походку, Именно так и считают ученые. Да, конечно, я все предельно упростил. А они – нет? Да ведь сейчас любого, кто при каждом удобном случае вставляет слово «позвоночные», автоматически зачисляют в гении, не говоря уж о тех, кто знает словечко «филюм». Наука предлагает нам уйму фактов, но дает минимум знаний. Что же касается теории о рыбах, то тут тоже есть своя проблема, – конечно, упаси меня Бог удерживать рыб и не позволять им экспериментировать, но дело в том, что процесс привыкания к воздуху, к сожалению, протекает очень медленно. И каждая рыба должна начинать заново, а за одну рыбью жизнь в ее генах ничего не изменится. Главный рыбий лозунг звучит так: «Все делать постепенно». |