Онлайн книга «Убийца с маникюром»
|
– А сегодня ночью. Ты в это время с Родичевой ночевал… – Кто звонил, мужчина, женщина? – Непонятно. Голос нарочно был искажен, чтобы мы не поняли, мужчина это или женщина. Но, скорее всего, женщина. – Хорошо, если Агния. – Что здесь хорошего? – Значит, не зачистили еще… – Думаешь, могут зачистить? – хмуро спросил Штохин. – Ну, Родичева говорила… Да и Горбатова зачистили. Родичеву же опять пытались убить. И еще Никольскую зачистили… – Это если верить Родичевой. – Ну да, верить ей нельзя. Но я бы поверил. И принял к сведению. – То, что Никольская могла убить своего мужа, совершенно не оправдывает Родичеву. Невзлюбил Штохин Киру, и Артем догадывался почему. Не смог он расколоть ее на признание, со всех углов на нее заходил, но все мимо. Потому и злился. И с Дашей Соловаровой ничего не получается. Есть подозрение, что она работала по заказным убийствам, но доказательств никаких. Даже привлечь ее не за что. Почти не за что. Папиросу с травкой у нее на квартире нашли. «Косячок» случайно за диван завалился, Даша про него даже забыла, и только обыск заставил ее вспомнить о давней потере. Обыск проводили и в доме у родителей Костюшиной, но там нашли только тайник – небольшой забетонированный погреб в подвале. Отчим сказал, что хранил здесь картофель, но если так, то здесь должен был найтись хотя бы один росток с корнеплода, да только опера не нашли ничего такого. К тому же схрон был тщательно замаскирован, и если бы не богатый опыт сыскарей, его бы не отыскали. Возможно, здесь хранили оружие, но Штохин не стал делиться своими соображениями с хозяином дома. Он извинился перед ним и увел своих оперов, а дом взял под тайное наблюдение. И самого Валерьянова взяли в разработку, чтобы выяснить его прошлое и настоящее. И Даша Соловарова тоже разрабатывается. Она задержана, дает показания… Вернее, не дает. Не знает она ничего и помочь ничем не может. Только никто ей не верит… Валерьяновым и Соловаровой занимается Штохин со своими людьми, Артему ловить там нечего. Но ведь ему тоже нужно найти Агнию. И, кажется, у него появилась зацепка… – А кто ее оправдывает? – Ну, может, у тебя там какие-то личные соображения появились. – Штохин покрутил растопыренными пальцами на уровне своего уха. Действительно, у Артема появились соображения. И вовсе не личные. Он даже собирался поделиться ими, но Штохин снова повел себя неправильно. Так что пусть пеняет на себя, если Артема ждет успех. Что вряд ли… – Нет у меня никаких личных соображений. И сказать нечего. О чем я говорил с Родичевой, вы знаете, письменный отчет я подготовлю завтра… – Отчет нас мало интересует, – глянув на Касьянова, покачал головой Штохин. – Нас интересуют твои соображения. – Ну, какие у меня могут быть соображения? – Вот и я думаю, что никаких… – Я могу идти? Штохин небрежно махнул рукой, дескать, свободен. Он не был здесь начальником, и не ему решать, отпускать майора Козырева или нет, поэтому Касьянов предосудительно глянул на него, но ничего не сказал. И Артема задерживать не стал… Мой дом – моя крепость. Глеб Никольский смело мог так сказать. А может, и не смело… Трусоватый он парень, страшно ему, потому и отгородился он от внешнего мира. Заперся в своем доме и сидит, как мышь в норе. Охрана его дошла до того, что попыталась отобрать у Артема оружие. Но как он мог отдать свой пистолет, если сегодня заново его обрел? Он позволил себе расстаться только с основной и запасной обоймой. И сделал это лишь потому, что Никольский имел право выставить его за дверь. – А-а, майор Козырев! – враждебно сощурился Глеб. Он сидел в своем кабинете за огромным компьютерным монитором, на экране которого мерцала карта Европейского континента. В какую-то стратегию играет, возможно, в роли властителя всего мира. Вряд ли его пугают компьютерные сражения, и не для того на столе стояла большая хрустальная бутылка с коньяком, чтобы набраться виртуальной храбрости. Он реальности боится и в бутылке ищет смелость перед ней. А может, Киру свою оплакивает. – Или уже подполковник? – С чего бы это? – Ну, Киру мою ты же обыграл! А ведь я тебя привлечь могу! – Знаю. – Просить прощения пришел? – У кого? Я перед тобой не виноват. – А перед Кирой? – Есть немного. – Немного? Немного у вас там было, да? – озлобленно спросил Никольский. – Что, немного? – Ну, на квартире… Чем вы там занимались? – Ты пьян. Артем убрал со стола бутылку, поставил ее на шкаф. – Я не пьян! Я страдаю! – Никольский повел рукой так, будто собирался ударить себя в грудь кулаком. – А может, ты хочешь страдать? Из-за того, что Кира изменила тебе со мной? – А она мне изменила? – Нет. И быть ничего не могло. Во-первых, она тебя любит. А во-вторых, у тебя больные фантазии. А может, ты просто хочешь, чтобы Кира изменила тебе? А что, повод откреститься от нее… – Повод?! Да у меня таких поводов знаешь сколько… А если бы меня убили? Ведь это из-за нее в меня стреляли! – Если у тебя есть поводы, то это не ко мне. Ты не со мной объясняйся, ты с Кирой объясняйся. А к тебе… А к вам, Глеб Евгеньевич, у меня совсем другой вопрос. Как вы думаете, ваш отец умер своей смертью? – Хотите сказать, что это Кира? – вскинулся Глеб. – Да нет, Кира здесь точно ни при чем. – Марго? – Вот видите, есть у вас подозрения… – Это всего лишь подозрения. – Есть подозрения, что вашего отца заказала Марго. – Заказала? – Да, есть такие яды, которые действуют медленно, постепенно разрушая сердечно-сосудистую систему. Эти яды нужно давать регулярно, подмешивать их в пищу, в напитки… Как думаете, Марго могла этим заниматься? Никольский сильно наморщил нос, но думал он, в общем-то, недолго. – Могла… Думаю, что могла… Артем тоже так думал, но все-таки теплилась в нем надежда, что Марго не сама подмешивала яд. Ведь Кира говорила, что Марго заказала мужа, значит, убивала она его чужими руками. Возможно, она заказала только яд, получила его и дальше действовала сама. А может, это делал кто-то другой. Ведь опасно самой изо дня в день добавлять яд в пищу и напитки: можно и засветиться. А вот если это будет горничная, которая подает кофе, или кухарка, которая готовит еду. Но кухарка готовит на весь дом, а умер только Евгений Александрович. – А может, у нее сообщница была? |