Онлайн книга «Шпионы и все остальные»
|
– А ведь когда-то это был писк моды… Лев Николаевич еще раз взвесил в руке видеокамеру, будто сомневался – отдавать или нет. – Настоящий «Самсунг», кассеты с восьмимиллиметровой пленкой, двадцатидвухкратный «зум». Пацаны еще называли его «сам-суй». Помнишь? – Не помню. Я за модой никогда не гонялся. И денег на такие штучки у меня никогда не было, – ответил Леший не очень вежливо. На нем полный «залазный» комплект бывшего спецподразделения «Тоннель» – герметичный непромокаемый комбез, короткие сапожки, газоанализатор, сканер пустот, на боку двадцатизарядный «стечкин», на голове камуфляжная каска с амортизатором, смягчающим удары. Его группа экипирована точно так же и полностью готова к спуску, ждет команды. Опытный Рудин скрывает предстартовый мандраж, Коля Тамбовцев на нервной почве то и дело зевает и подозрительно косится на темный провал коллектора. «У нас еще до старта четырнадцать минут…» Лирические отступления в такие минуты совсем ни к чему. – А я вот хорошо помню, да… – продолжал Лев Николаевич. – Мне до сих пор нравятся «кассетники». Честная техника. Ничего не подправишь, не приукрасишь, не соврешь. А соврешь – это тут же вылезет. Сейчас такой аппарат трудно найти. А вот «цифру» я не люблю… Он протянул камеру Лешему, глянул как-то по-особенному: испытующе, подозрительно – будто взглядом прожег тело и заглянул в душу. – Держи. Точно такой «Самсунг» я отдал твоим дружкам. И, как говорится, с концами. Надеюсь, с этим экземпляром все будет по-другому. Леший взял камеру, тоже взвесил в руке, – можно было подумать, он разобьет ее о голову Льва Николаевича. Нет, не разбил. Небрежно сунул в рюкзак. – Там люди погибли. А на камеру твою мне насрать. Он обернулся к своим. – Пошли, хлопцы, времени нет. Рудин и Тамбовцев послушно двинулись в сторону коллектора. – Может, погибли, а может, и не факт, – спокойно проговорил им в спину Лев Николаевич. Леший повернулся: – Что?! Лев Николаевич скорбно кивнул: – Мы вот недавно сигнал с их рации поймали. Уверенный сигнал, ни с каким другим не перепутаешь. Так что, вполне возможно, люди твои живы-здоровы, тебя дожидаются. А ты тут волну гонишь… И снова тот же прожигающий взгляд. Леший постучал себя пальцем по лбу, точнее, по срезу каски. – На третьем горизонте больше четырех дней никто не выдержит! Не п…ди, если не знаешь! Брови насуплены, желваки перекатываются на скулах. Леший разозлен. Лучше бы Льву Николаевичу распрощаться с ним побыстрей, не испытывать судьбу. Но он как будто ничего не замечает. – Слушай, Алексей, я человек конкретный. И недоверчивый. Когда за меня на юбилее хвалебные тосты поднимают, я не верю, наоборот, думаю: чего они от меня хотят со своими подходцами? Я только фактам верю. А сигнал с рации – это факт. – И что? – Не знаю, – честно сказал Лев Николаевич. – Я раньше одно предположил, потом проработал вопрос – вроде не стыкуется. Поэтому просто сообщаю тебе этот факт. Лев Николаевич раздвинул губы в улыбке: – П…жу себе потихоньку, как ты только что метко выразился. Ты там внизу зафиксируй их… Ну, то, что осталось… А мы тебя ждать будем. И здесь, и на Сивцевом, и по всей Москве. Да что Москва – по всему миру! Леший ничего на это не ответил. Ровненько прошел по балке, перекинутой через провал в грунте, на пятках спустился в промоину и исчез в темноте. Рудин и Ринго, увешанные снаряжением, потянулись за ним. В синеватом свете фонарей они похожи на первых космонавтов на Луне. – Да убери, б…дь, свой прожектор! – крикнул на прощанье Тамбовцев. – Звоните почаще, не забывайте! – почти весело ответил Лев Николаевич. По его знаку лучи фонарей погасли. И наступила тьма. На перепаде в полтора метра Ринго упал, отбил копчик и вывалялся в говне. Отлично. Леший даже не выругался и пальцем не тронул этого рас…яя. Но наушники с плеером отобрал. В наушниках жизнерадостно журчал рок-н-ролл. А может, рэп. Леший в этом ни шиша не понимал. Ну как, думал он, как можно спускаться в минус, слушая какую-то х…ню?! Нет, все нормально. Снаряжение цело – и ладно. Леший настраивал себя на позитив. О да. Если идешь с таким, как Ринго, это просто необходимо. Как наличие «самоспаса», например. Неглинку прошли. И «Лечебные грязи», и «Бродвей». Еще через три перепада откроется прямая дорога на «Бухенвальд». Леший без всякого глубиномера знает, на каком горизонте находится. По внутренним ощущениям. На минус десяти начинает закладывать уши. Где-то на минус пятидесяти немеют кончики пальцев, приходится растирать их о ладони… В этот раз он почувствовал что-то еще. Будто на какой-то миг из-под ног убрали опору. Короткий-короткий миг, миллисекунда. И звук. Далекий, глубокий, на пределе слышимости, который он услышал скорее животом, чем ушами. – Ты слышал, Рудь? – Нет. А что? – Рудин враз напрягся, уставился на него. – Что я должен был слышать? – Ничего, – сказал Леший. – А ты, Ринго, слышал? – Что? – Что, что, – буркнул Леший. – Новую песню Леннона-Маккартни, б…дь. – А? Какую песню? Я ничего не слышал, Леший. Что случилось? – Топай, не болтай. После метрового перепада (прошли без происшествий) – отдых. Температура упала до плюс пяти, дышать почти нечем. Глоток коньяку. На службе он никогда такого не позволял. Почти никогда. Теперь, когда они свободные люди свободной страны – другое дело. Надо отдохнуть, прийти в себя. Оставили включенным один фонарь, надели на него пластиковый стакан, чтобы не слепил глаза, – «диггерский интим». – Что ты думаешь про этот сигнал, который они поймали? – как бы между прочим поинтересовался Тамбовцев. Видно было, что этот вопрос не давал ему покоя, хотя спросить он решился только сейчас. – Это ведь Палец был? Или все это вранье? – Вранье, – сказал Леший. – Николаевич на понт берет. Палец мертв, и никакого сигнала быть не могло. – А зачем ему это? Николаевичу, в смысле? Он умный мужик, в загробную жизнь не верит… – Боится, что оставим его с носом. Помолчали. Тамбовцев несколько раз шмыгнул носом. Своим безукоризненно прямым чувствительным носом. – А кто-то другой мог взять рацию? «Боится, – подумал Леший. – Это тебе не песенки всякие слушать…» – Нет. – Почему? – Дети в такие места не забираются. А если диггер – он бы не включил чужую рацию. – Почему не включил? – Твою мать, Коля. Потому что чужая. Потому что он диггер, а не рокер с дурацкой косичкой. Потому что если он еще раз сунется в это место, его грохнут. Понятно? |