Онлайн книга «Бонд, мисс Бонд!»
|
Подумав, Люсинда сбегала в «Юный техник» и прикупила там недорогую обновку: скромную трикотажную шапочку из черной шерсти. – Никак, у девок новая мода пошла, – как-то непонятно прокомментировала ее покупку немолодая продавщица. Маникюрными ножничками Люсинда аккуратно прорезала в вязаном полотне дырки для глаз, которые при классическом варианте носки шапочки даже не были видны под отворотом. Зато натянутая в омоновском стиле – до самого подбородка, – скромная шапочка сделалась зловеще эффектной. В этом Люсинда убедилась во время примерки. Восьмиклассник Пыжиков, с напускным смирением явившийся для выволочки к классному руководителю, заглянув в учительскую и увидев у зеркала поблескивающую изолентой Люсинду в спортивном костюме нинзя и черной шапочке «до плеч», поперхнулся заготовленной покаянной речью и ускоренно вернулся в народ с предупреждением: «Пацаны, похоже, сейчас будет серьезный шмон, у кого что лишнее – выбрасывайте срочно!» И никогда еще мусорка в мужском туалете не ломилась от такого количества едва початых сигаретных пачек. А пожилая ботаничка по прозвищу Мухоморина при виде Люсинды в бандитско-омоновском убранстве схватилась за сердце, так что пришлось отпаивать бедняжку чаем и вдохновенно что-то врать о костюме для новогоднего бала. В карнавальном наряде секретного бойца, но без оружия, если не считать таковым связку ключей и пилку для ногтей, Люсинда минут за десять до ожидаемого выхода Ольги спряталась на детской площадке в соседнем сквере. В качестве наблюдательного пункта она заранее наметила расписную фанерную избушку на детской площадке с окошками на все стороны света. Из-за сквозняка там было холодно, зато обзор открывался замечательный. – Андрей Палыч, а дубленочку? – огорченно закричал в окошко Витя, тишайшим ходом катя вдоль сквера. – Я сказал, стой и жди! – не оборачиваясь, огрызнулся Андрей и ускорил шаг. Он опаздывал, было уже начало седьмого. Перед Новым годом пробки в городе разбухли безобразно, и рассчитать время в пути стало и вовсе невозможно. Учительница Ольга уже высилась в оазисе света под фонарем, как аравийская пальма, прямая и длинная. При виде Громова ее лицо осветилось столь сострадательной улыбкой, что он непроизвольно заозирался в поисках того колченогого шелудивого песика, которому могла быть адресована эта сердобольная гримаса. – Вы пришли! – вскричала Ольга и покачала головой, не одобряя легкость Громовской экипировки. – Пойдемте скорее в тепло! – Да у меня там… Андрей оглянулся на свою машину. – Тут есть прелестная рюмочная! – решительно оборвала его Ольга, стартуя в другую сторону. – Рюмочная?! Громов искренне изумился. Он покатал это слово во рту, как глоточек редкого вина, и с интересом прислушался к своим ощущениям. У слова «рюмочная» был живой, сочный и стойкий вкус русской водки с бодрящими тонами чесночного сала и мажорной ноткой мятого соленого огурца. Андрей не без сожаления вспомнил, что уже тысячу лет не пробовал ничего подобного. – Вы, наверное, кодировались? – по-своему трактовала громовскую нерешительность чуткая и понимающая учительница Ольга. – Не волнуйтесь, мы спиртное пить не будем, только кофе. Там делают отличный кофе с молоком и бутерброды с колбасой, это, можно сказать, фирменное блюдо: я эту рюмочную уже тридцать лет знаю, и колбаса на бутерброде там всегда сантиметровой толщины! Держат марку! – Удивительно, – пробормотал Громов, послушно топая в рюмочную. Его спутница мало походила на алкоголичку с тридцатилетним стажем, но громко и восторженно расхваливала это легендарное заведение. Оно и впрямь оказалось совсем рядом, буквально за углом, в нижнем этаже сталинского дома с такими могучими стенами, что полуметровые подоконники с внутренней стороны запросто можно было использовать как столики. Только сидеть рядом с ними пришлось бы на корточках, потому что никаких стульев в заведении не было. В двух небольших смежных комнатах теснились высокие круглые столики, идеально подходящие для небольших компаний, соображающих «на троих». Громов с интересом огляделся. Местечко было уютное, как старая варежка. На стенах – полутораметровой высоты панели из вагонки с потемневшим облупившимся лаком, выше – суровая побелка, под потолком – мутно-белые лампы дневного света и крапчатые от мушиных следов плафоны, вперемежку, под ногами – выкрашенный коричневой краской цементный пол. Вокруг – разнообразнейшие человеческие типы: и тихие алкаши, и философствующие интеллигенты, и студентик с ноутбуком, и даже заботливый папаша с ребенком лет пяти. Тепло, даже жарко. И вкусно пахнет полузабытой плебейской едой: жареным луком, котлетками, картошечкой, пирогами с капустой и кофе с цикорием. – Вот, угощайтесь! Добросердечная учительница подвинула к Громову тарелку с бутербродами, снова убежала и вернулась с полными стаканами. Громов пытливо обозрел натюрморт. Тарелка была толстая, фаянсовая, белая, с отколотым краешком. Стаканы – раритетные, как теперь говорят, «винтажные»: граненые, честно наполненные неопознаваемой жидкостью серо-сиреневого цвета с белой пенкой. Сложенные аккуратной башней бутерброды в срезе демонстрировали богатые залежи плотной розовой колбасы. Громов представил, что сказал бы по этому поводу его французский повар, и шумно сглотнул слюну. – Кушайте, кушайте, – ласково повторила добросердечная училка и меланхолично подперла щеку ладошкой. Громов решительно взял бутерброд и съел его в три укуса. Запил тем, что было в стакане, вопросительно посмотрел на Ольгу. – Обычный кофе с молоком, – душевно объяснила она. – Во-он из того бака. Громов послушно посмотрел на бак. Бак был пятиведерный, похожий на культуриста: большой, бронзово-коричневый, лоснящийся, с мощным «торсом» и трогательно маленьким изящным краником. Кофе, наливаемый из этого бака, совсем не походил на одноименный напиток из бронзовых турок, электрических кофеварок и хитроумных кофемашин. Определенно, это был не Kopi Luwak, рекламируемый как самый дорогой в мире кофе с удивительно приятным и изысканным вкусом, но что-то не менее необыкновенное. – Тут настоящее молоко? – догадался Андрей. – Самое обыкновенное, из пакетов, – ответила Ольга, сочувственно подумав: «Бедняга, как мало ему надо для счастья! Немного натурального молока!» Громов, который давно уже пресытился даже птичьим молоком, блаженно жмурился, прихлебывая «кофе» с разведенным водой коровьим. Ольга растроганно улыбалась. На засиженном мухами плафоне люстры под потолком сидел, болтая пухлыми, в перетяжках, ножками, маленький голый ребенок с игрушечным арбалетом. |