Книга Стены молчания, страница 37 – Филип Джолович

Пола не стала читать.

— Я уже видела это.

Я скомкал газету и кинул в мусорную корзину.

— Звонил Пабло Точера, — сказала Пола. — Твой телефон был выключен, поэтому я решила не беспокоить тебя некоторое время.

— Как любезно с твоей стороны.

— Нет, это не любезность, — сказала она, вручив мне конверт.

Я не взял его. Я даже не поднял руки.

— Твое заявление об уходе? — прошептал я.

— М-да.

— Там есть объяснения, Пола?

Слезы струились по ее щекам.

— Давай не будем, Фин.

Она была нужна мне, она была моей точкой опоры. Моей. Но как она жила? Что было для нее точкой опоры в жизни? Или, точнее, почему так важно именно то, что «Шустер Маннхайм» не имеет к этому никакого отношения?

— Пожалуйста, Пола…

Она кинула конверт мне на колени и выбежала из комнаты, столкнувшись в дверях с Чарльзом Мэндипом.

— Боже мой, — пробормотала она сквозь слезы, — не вы, только не вы.

Мэндип захлопнул дверь и сел, не особо опечалившись таким холодным приемом.

Я положил конверт Полы в карман вместе с конвертом из отеля «Плаза».

Мэндип бросил взгляд на газету в корзине для мусора и нахмурился.

— Эрни нашли сегодня утром мертвым в его номере в отеле, — спокойно сказал он.

Я сделал вид, что шокирован. Это было не сложно — все, что мне надо было сделать, так это вызвать в воображении лицо Эрни, привязанного ремнем к большому крану.

— Что? Это ужасно, — пробормотал я. — Что произошло? Не могу поверить в это! — Наверное, я отреагировал бы точно так же, если бы ничего заранее не знал.

— Сердечный приступ, — сказал Чарльз. — Мы предупреждали его годами: выпивка, курение, — сгорел как свеча. Рано или поздно это должно было случиться. Все же он был выдающимся человеком, великим во всех смыслах, — Чарльз замолчал на минуту и посмотрел в сторону.

Мне показалось, что он пробормотал: «Чертов идиот».

Потом он снова повернулся ко мне:

— Но я хочу узнать подробности по поводу прошлой ночи.

— Какие, Чарльз?

— Ты был с ним. Что произошло?

— Я уже рассказывал тебе.

Чарльз раздражительно махнул рукой:

— Знаю, что рассказывал. Я хочу знать, было ли что-нибудь еще? Он говорил что-нибудь особенное? Он выглядел нездорово? Вел себя странно?

— Эрни всегда вел себя странно, — ответил я. — Мне показалось, что он был напряжен, шуток было меньше, и он как-то быстро их проговаривал и пугал чуть больше, чем обычно, но в меру.

Чарльз откинулся на спинку стула и стукнул пальцами по щеке. Раздался неприятный звук, и я понял, что он не брился. Такого еще не случалось на моей памяти.

Сердечный приступ. Пусть последнее воспоминание об Эрни будет связано с сердечным приступом, подобно тому, как последнее воспоминание о моем отце было связано с тифом.

— Больше ничего? — допытывался Чарльз.

Я лишь покачал головой.

— Ты больше не видел его прошлой ночью?

Я раскололся бы только в том случае, если бы он показал мне фотографию, на которой я был бы изображен рядом с номером 567.

— Нет, я больше не видел его, — настойчиво ответил я. — К чему ты клонишь?

— У тебя множество проблем, Фин, и я пытаюсь помочь тебе. Мы ведь с тобой знаем, каким мерзавцем был Эрни, и я просто пытаюсь удостовериться, что тебя с ним больше ничего не связывает и что ты не знаешь что-то лишнее.

— Мне показалось, ты сказал, что у него был сердечный приступ. Каким образом я могу быть связан с этим?

Чарльз сурово посмотрел на меня:

— Просто проверял.

Я задал пару вопросов, которые обычно задают, когда кто-нибудь отходит в мир иной: приедут ли родственники, будет ли тело отправлено домой, когда будут похороны.

— Тело Эрни обнаружили только два часа назад, — сказал Чарльз. — Тебе не кажется, что еще слишком рано для решения таких дел?

М-да, а Джей Джея похоронили очень быстро. Но я не стал возражать.

Мэндип постучал ручкой по листку, на котором были написаны пара строчек.

— Сообщение для остального персонала будет сделано сегодня, чуть позже. Между тем я буду очень благодарен тебе, если ты не будешь упоминать о своих связях с Эрни.

— Не было никаких связей, — зло сказал я и затем саркастически добавил: — Мне разрешат пойти на кладбище?

— Нет, — спокойно ответил Чарльз, — особенно после того, что ты устроил на похоронах Карлсона.

Вероятно, из-за того, что на меня наорала вдова (я был виновен только в том, что пришел на похороны), мне было запрещено посещать один из важнейших религиозных обрядов. Ну ничего, еще остались свадьбы и крещения.

— Что-нибудь еще? — У меня появилось непреодолимое желание, чтобы Чарльз как можно скорее покинул мой кабинет.

— Работа над проектом «Бадла» продвигается? — Ничтожный маленький биржевой маклер, он беспокоился из-за ничтожного биржевого маклера.

— Да, — сказал я, даже не скрывая своего презрения.

Он еще раз взглянул на газету, лежащую в корзине для мусора.

— По-моему, ты поедешь в Бомбей гораздо раньше, чем предполагалось. Клиенты торопят. Да еще и твое имя мелькает во всех газетах. Для тебя же будет лучше уехать из страны на некоторое время. Хотя, как ты понимаешь, я бы никогда не отправил тебя в Бомбей.

Я бы тоже.

Мэндип встал и замер на секунду.

— Чарльз, что происходит?

Он дышал с трудом, взгляд внезапно стал безжизненным.

— Только не попади в неприятности, как твой отец, — сказал он. — Если это произойдет, я уже не смогу помочь тебе. — Казалось, он расслабился. — Это очень непросто для всех нас, — пробормотал Чарльз, выходя из кабинета.

Я набрал номер Кэрол.

— Все в порядке? — спросил я. — Я очень заволновался, когда получил твое сообщение в «Селлар Американа» вчера вечером. Ты не позвонила.

— Мне пришлось поехать к матери в Скарсдейл. — Ее голос был отстраненным. — Отец наорал на нее ни за что ни про что, и она была очень расстроена.

— Прости.

Она вкратце рассказала мне о разводе родителей. Это звучало так естественно в ее рассказе о жизни: корь, взросление, потеря девственности, развод родителей.

— Я видела статью в газете о тебе, — сказала она. Я почувствовал, что ей необходимо отвлечься от собственных проблем. Она, по-видимому, была ненормальной, если хотела принять участие в решении моих проблем.