Книга Стены молчания, страница 97 – Филип Джолович

Были огни и на поверхности моря, и на дороге впереди меня. Хотя это была не машина. Свет падал из окна. Я притормозил.

Неподалеку стояла будка и шлагбаум. Дорогие дома означали и дорогую охрану.

А рядом с будкой была полицейская машина.

Я взял карту, чтобы посмотреть, были ли еще пути, чтобы заехать туда. Идиот. Это же был чертов остров.

Кэрол упоминала о яхт-клубе. Может, летняя вечеринка. Я взглянул на карту.

Я уже почти поравнялся с будкой, когда в ней толстый коп начал подниматься из мягкого кресла перед телевизором.

Я открыл окно. Коп отодвинул свое окошко и высунул голову.

Я улыбнулся:

— Уборщики для яхт-клуба Сиванака.

Коп кивнул и засмеялся:

— Должно быть, у них там неплохая вечеринка.

— Да ладно, — сказал я, ударяя рукой по рулю и смеясь в ответ. — У меня полный багажник чистящих средств и десять запасных пар резиновых перчаток.

Коп отошел от окна и открыл дверь будки.

— Вы не против, если я загляну в багажник? Так, рутина. Надеюсь, ребята, вы не примете это как оскорбление.

— Конечно, — кивнул я, поставив передатчик скоростей на задний ход, но держа ногу на тормозах.

Когда коп направил свет фонаря на заднее сиденье, я увидел фары подъезжающей машины. Послышался гудок.

Коп встал.

— Боже мой, — вздохнул он.

Он пошел назад к будке, когда пикап с шестью тинэйджерами в смокингах и вечерних платьях неуклюже остановился в нескольких дюймах от барьера.

— Давай, Миллер, — прокричал один из тинэйджеров, махая бутылкой шампанского, как флагом. — Открывай. Откроешь?

Коп повернулся ко мне.

— Видишь, что я имею в виду? — сказал он вполголоса. — Мне бы не хотелось убирать за этими уродами, — он прошел в будку, и шлагбаум поднялся.

— Джош, — прокричал полицейский, когда пикап проезжал мимо, — недалеко отсюда стоит полицейский патруль, и я не хочу услышать, что тебя остановили и обнаружили, что ты вел машину в состоянии алкогольного опьянения.

Сквозь шум выхлопной трубы и смех подростков я лишь мог разобрать:

— Хорошо, не особенно худой офицер Миллер.

Я показал на часы:

— Я не хочу быть грубым, но… — Шлагбаум был все еще в воздухе, но я не хотел ехать, пока мне не разрешат. Когда настанет время удирать с острова, мне придется ехать здесь же.

— Без проблем, — Миллер махнул рукой в сторону барьера, улыбаясь. — Да, и не забудьте скинуть мне парочку полупустых бутылок, когда будете уезжать.

Пола наклонилась через меня.

— Конечно, офицер Миллер, — хрипло сказала она.

Мы въехали на остров. Мы были на узкой дороге, по обеим сторонам которой рос кустарник и высились ворота, закрывающие длинные подъезды к большим домам.

— И какой разновидностью американского акцента ты называешь эту? — спросила Пола.

— Приобретенный британцем, который хотел выглядеть как уборщик по найму и который только что чуть не обделался.

— Нам повезло, что Миллер оказался первоклассным придурком. В следующий раз, когда начнешь играть комедию, предупреди меня, чтобы я могла выскочить.

— А разве идея насчет яхт-клуба Сиванака была плохой?

— Тебе повезло. — Получить комплимент от Полы было сложнее, чем сделать заявление об украденной камере по подарочной страховке.

Прежде чем увидеть яхт-клуб Сиванака, мы услышали его. Или просто почувствовали его. Сейсмические басы музыки проносились через машину.

Когда мы проехали мимо залитого светом подъезда в клуб, мы увидели гогочущих подростков, ребячащихся на газоне, обнимающихся, подбрасывающих бутылки и банки и кидающихся ими друг в друга, передающих косяки, — стандартное поведение на вечеринке. На заднем фоне мачты яхт качались в унисон, как добрые охранники пирующей молодежи. Я осторожно проехал через неразбериху выезжающих машин и валявшихся тел. Свет угас, и музыка превратилась в нежную вибрацию, когда мы повернули и оказались перед большим куском черного пляжа.

Дорога извивалась по пути на холм, и два дома постепенно вырисовывались из теней. Когда я направился ближе к небольшому домику, я понял, что Пола смотрела на особняк на вершине холма. Ее лицо было напряжено.

— С тобой все в порядке? — спросил я.

— Езжай.

Мы проехали чуть дальше и остановились в двадцати ярдах от входной двери Карлштайна. Луч света лился из незашторенного венецианского окна.

Я поднял сумку с заднего сиденья и вылез из машины. Практически в этот же момент я почувствовал режущую боль на моей руке, моей обожженной руке. Затем я услышал гул комаров. Слева от меня целое облако этих маленьких чудовищ кружило над небольшой лагуной. Они были готовы кинуться на что угодно.

Низкие садовые фонари освещали шероховатые ступени, ведущие к главному входу. Дверь была единственной деревянной конструкцией, которую я мог видеть. Остальная часть одноэтажного дома была полностью сделана из стекла. Это не предсказывало ничего хорошего для того способа входа в дом, который я придумал.

Я обошел гараж — дверь была открыта, слава Богу, он был пуст. Я пошел дальше и оказался на палубе, которая выходила дальше в залив.

Приближался прилив. Внизу я лишь мог увидеть скалы и пару кусков бетона с торчащими из него металлическими конструкциями, омываемыми водой.

Громкий щелчок и шипение разорвали тишину. Я повернулся.

Ловушка для комаров дымилась в небольшом алькове в задней части дома. Я с трудом смог отдышаться, прежде чем стал всматриваться в темноту вокруг ловушки. Там было небольшое окно, как я догадался, в спальню, в стене справа от меня.

Я достал мед, газету, молоток и положил все это на землю около окна, но прежде чем продолжить, я проверил раздвигающиеся стеклянные двери с одной стороны палубы. Я не хотел унизиться и обнаружить, что они были открыты, после того как я разбил окно.

Они были заперты.

Я проверил время. У меня было еще пятьдесят минут.

Крышка банки с медом никак не хотела поворачиваться, и я уже подумывал ударить по ней молотком, когда она внезапно поддалась и провернулась.

Используя один из листов газеты, я размазал толстый слой меда по окну и затем прилепил туда еще один лист, как огромную марку на конверт. Я посмотрел на газетный лист. Объявления. Я позаботился о том, чтобы я не прилепил какую-нибудь статью с моим именем.

Взяв молоток, я слегка стукнул по стеклу. Последовал приглушенный треск, и я увидел, что бумага начала провисать и рваться. Я успел собрать разбитое стекло, прежде чем оно обрушилось бы на пол.

Я послушал, зазвучала ли сигнализация, затем протянул руку через дыру и открыл задвижку.