Книга Берлинский фокус, страница 39 – Луиза Уэлш

– Я хотела узнать, когда вы закончите. Сцена нужна другим артистам.

– Скажи им, что путь свободен.

Улла заметила, что мы приуныли.

– Проблемы?

Сильви отошла на шаг и оглядела ее с головы до ног.

Нет. – Она обняла Уллу за плечи и посмотрела на меня. – Кажется, нет. Что скажешь, Уильям?

Я скользнул по немке взглядом. Но я уже отлично изучил пропорции Уллы и знал, что Сильви права.

Улла сразу поняла суть фокуса.

– Это старый трюк, публика его сто раз видела.

– Но не в исполнении Уильяма.

Мы с Сильви еще не обсуждали детали номера, но ее уверенность обнадеживала.

– Точно, мы добавим хамелеонского перчика, покажем сексуальную вариацию на тему.

Улла забеспокоилась:

– Мне придется надеть костюм?

– Нет, просто что-нибудь удобное, чтобы движения не стесняло, и, – я почувствовал, как кровь приливает к затылку, – такие же чулки и туфли, как у Сильви.

– Они великолепны. – Улла высвободилась из объятий Сильви, но та не сдавалась. – Темно-зеленые чулки в сетку и самые красные, самые блестящие извращенские туфли на самой высокой танкетке в мире. – Сильви посмотрела на меня. – Я договорилась в секс-шопе, туфли в обмен на упоминание в программе.

– Отлично. – Я посмотрел на Уллу. – Выручишь нас?

– Я не артистка.

– И не надо. Тебе нужно просто лежать в ящике, а в нужный момент высунуть ноги и пошевелить ими по моей просьбе.

Улла колебалась.

Я подошел ближе.

– Больше нам некого попросить.

Она вздохнула:

– Если это нужно для шоу.

Сильви бросилась ей на шею:

– Я знала, что ты согласишься!

Улла высвободилась, и я поймал ее взгляд.

– Спасибо, ты спасла нам жизнь.

Я смотрел ей вслед, а когда она скрылась из виду, обнаружил, что Сильви наблюдает за мной.

– Уильям, она тебе нравится, – сказала Сильви с преувеличенным изумлением.

Я покачал головой и стал убирать реквизит, чтобы скрыть смущение.

– Не люблю женщин с недовольными лицами. Да и потом, она занята – она с Колей. – И небрежно добавил: – Их свели небеса.

Сильви усмехнулась:

– Тогда им лучше поостеречься. Эти небесные парочки ужасно падки на соблазны.

* * *

Джонни сразу перешел к делу:

– Я организую благотворительный вечер и хочу, чтобы ты выступил.

Я затянулся, жалея, что пришел. Я стряхнул пепел в блюдце и улыбнулся, чтобы смягчить отказ:

– Извини, Джон, я этим больше не занимаюсь.

Зря я улыбался. Джонни подался вперед. Его глаза светились энтузиазмом.

– Ты говорил, но я подумал, ты отодвинешь пенсию, хотя бы на один вечер.

Не пойму, как между лекциями, экзаменами, спортом и ребенком он умудрился найти время на благотворительность.

– Я расклею афиши, раздам билеты, стану носильщиком или вышибалой, но не проси меня выйти на сцену. Это невозможно.

Джонни сделал вид, что не слышит.

– Вечер будет в старом Паноптикуме. Он обычно закрыт для публики, и многие придут просто из любопытства, но я не могу подобрать приличной программы. Уильям, тебя сам бог послал.

Я помню его тактику со студенческих лет. Джонни будет капать тебе на мозги до тех пор, пока ты не поддашься на уговоры, только бы он заткнулся.

– Джон, я больше не выступаю, – сказал я твердо. Он покачал головой, улыбаясь, уверенный, что надо лишь правильно попросить.

– Я не верю тебе, Уильям.

– Придется, это чистая правда.

Может, он услышал что-то в моем голосе или с годами понял, что не всегда можно подчинить человека своей воле. Он откинулся на спинку стула и провел рукой по волосам:

– По крайней мере, назови причину.

– Как-нибудь в другой раз, – соврал я.

Джонни скептически смотрел на меня, его темные волосы поднялись маленькими злобными петушками.

– Так, значит? Впервые за много лет я прошу тебя об услуге, и ты отказываешь без извинений и причин?

Солнце било в окно, и на столе между нами лежала мозаика золотистых квадратов. Я повернулся и выглянул во двор, где весенний ветер шевелил верхушки платанов. Ранней весной кто-то посадил в горшках луковицы, и теперь на подоконнике подрагивали лиловые гиацинты, наполняя кухню своим ароматом. Отличное место для встреч. Здорово собираться здесь дружной компанией за большим столом, зная, что даже если проснется ребенок, он всего в двух шагах.

Я покачал головой и понизил голос:

– Я бросил карьеру не для того, чтобы досадить тебе. И на заметку: я извинился.

Мы услышали, как в замке поворачивается ключ. Прошло несколько секунд, пока Эйли снимала пальто, и наконец в дверях показалась ее голова. Волосы забраны в пучок, но ветер выбил несколько прядей, и они мягко струились по румяным, как осенние яблоки, щекам.

– Привет. – Она улыбнулась Джонни и тут заметила меня. – Ой, Уильям.

Я поднялся, надеясь, что мой окурок не вызовет семейной ссоры:

– Все нормально. Мне пора.

Эйли вошла в кухню, посмотрела на блюдце, но ничего не сказала.

– Ты уверен?

– На все сто.

Она посмотрела в другой конец стола:

– Джон?

– Отпусти его, Эйли, у него полно дел.

Она переводила взгляд с одного на другого, чувствуя напряжение между нами, но не понимая причины.

– Как Грейс?

Джон отхлебнул пива.

– Я только что смотрел, она спит.

– Хорошо. Я загляну к ней, как только провожу Уильяма.

Джон пожал плечами. Я снял куртку со спинки стула:

– Не стоит.

Но Эйли все равно пошла со мной. В коридоре она обернулась:

– Что случилось?

– Джон хочет, чтобы я выступил на его вечере, я сказал, что не могу.

– Не можешь или не хочешь?

– Не могу.

Она посмотрела мне в глаза и осторожно взяла меня за руку. Она заговорила нежно, словно увидела меня впервые:

– Уильям, что с тобой произошло?

От ее прикосновения, от ее тихого голоса на глаза навернулись слезы. Я вырвал руку:

– Ничего, я просто больше не выступаю.

– Не злись. – Эйли улыбнулась. Как ей удается переключаться с жесткого профессионализма, что я наблюдал в тюрьме, на такое сочувствие, что вся моя эмоциональная броня готова разрушиться от одного взгляда? Может быть, это потому, что она недавно стала матерью? – Я поговорю с Джоном. У него много работы и… ты же знаешь, каким он бывает, когда хочет чего-то добиться. – Она покачала головой. – Каждый раз, как мы встречаемся, кто-то из нас грубит.