Онлайн книга «Загадки Нострадамуса»
|
Наверняка Егор Патрикеев, как и он сам, обнаружил намек на десять катренов, содержащих упоминание рубинов. Хотя у самого Нострадамуса говорится: Собрать ты должен пять моих катренов, В которых упомянуты рубины, Но полную получишь ты картину, Постигнув – время жизни неизменно. Его ты можешь лишь остановить. В тот самый миг, когда летит комета, Узнаешь то, что лишь могло бы быть. Что не свершилось – зря о том не сетуй… Видимо, поначалу тайна была изложена в пяти катренах, но позднее, в издании 1558 года, после смерти автора, были опубликованы отдельные катрены о рубинах, из одиннадцатой и двенадцатой центурий (не подряд, он и тут намудрил). Итак: поначалу он разгадал катрены, в которых фигурировали некий ковш и розовый рубин. Далее, в другом катрене, сказано: «таких камней всего на свете пять». Размеры – «с мизинец». Скорее всего – 60 каратов. Камень обладает свойством подолгу сохранять тепло. Надо будет посмотреть, есть ли упоминания, соответствующие этому описанию. После чего найти сами рубины… Осинский, похоже, уже приступил к поискам. Но зачем? Что дает обладание этими пятью розовыми рубинами по 60 каратов их владельцу? Власть над миром? Огромную силу? Здоровье? Скорее всего ключевое слово – «комета». Но какая комета? В русских источниках эпохи Иоанна Грозного упоминается комета Фелица, которая, пролетая в опасной близости от Земли раз в четыре года, будит таинственные и сверхъестественные свойства драгоценных камней. Свойства разные. У бриллиантов – одни, у изумрудов – другие, у рубинов – третьи. Юрий Федорович с трудом встал. После нескольких часов работы поясницу ломило неимоверно. Он раскрыл отмеченные закладками страницы нескольких фолиантов. Про Фелицу там было. Но информация какая-то невнятная. Да и интуиция подсказывала, что речь идет не о ней, или не только о ней. Он нажал кнопку громкоговорящей связи на аппарате возле кресла для отдыха. Хмыкнул, услышав тонкий, почти девичий голос известного астронома, профессора Феклистова. Сказал: – Привет, Миша. Про здоровье и новости не спрашиваю – знаю, бережешь себя. Скажи ты мне, старый товарищ, есть ли на земной орбите планета с несколько меньшей, чем у Земли, массой, которая раз в четыре года проходит довольно близко от Земли? – Есть. – А поподробнее можешь? – Могу. О ней писал еще ученик Пифагора, Филолай. Но я, еще не зная малоизвестных работ этого греческого ученого, пришел к тому же выводу, исходя из отклонений Венеры и Марса в их движении по орбитам. Эта планета к твоим искусствам прямого отношения не имеет… – А косвенное? – Смотря откуда смотреть. – Давай со стороны Солнца. – Ха, ты попал в точку. Видишь ли, дружище, этот двойник Земли «прячется» за солнцем, и потому мы его не можем видеть. – И даже ты его не видел? – Я особая статья, я же, прежде всего, математик. – И что? Не вижу связи. – Сейчас увидишь. Я предположил, что в редкие часы, когда Глория… – Какая Глория? – Такое имя дали этой планете. Так вот, когда она чуть выглядывает из-за протуберанцев светила, ее можно видеть. И я ее видел. – Ты ее первым из астрономов видел? – Увы, нет. Еще в середине XVIII века ее видели директор Парижской обсерватории Джандоменико Кассири и английский астроном Джеймс Шорт… – А ранее, скажем, в XVI веке, ее никто не мог видеть? – Может быть, кто-то из астрономов ее и видел, но записей об этом великом событии не оставил. Хотя, вряд ли… Телескопы в XVI веке были послабее, чем в ХVIII. – А предсказать ее существование ранее XVIII века было возможно? Ну, предсказания – удел астрологов, а не астрономов. Нострадамусов там всяких… – Но ты ведь сам предсказываешь существование планет… – Я не предсказываю, а прихожу к выводу на основе строгих математических расчетов. – И что же показывают твои расчеты относительно жизни на этой планете? – Ты попал в точку: жизнь там есть. Или, вернее – может быть. – С этого места поподробнее. – Ты все равно не поймешь. – A ты попроще, народ хочет знать. Не гордись своей высоколобостью в сравнении со всякими там искусствоведами. – Видишь ли, сегодня мы уже точно знаем: физико-химические условия на Глории идентичны земным – орбита одна и та же. – Значит, она не может раз в четыре года срываться с орбиты и пролетать в опасной близости от Земли? – Это полная чушь. – Жалко… – Не огорчайся. Теми свойствами, о которых ты говоришь, обладает комета Фелиция. Не планета, а комета. Это, видишь ли, разные вещи. – А Фелиция обладает какими-нибудь необычными свойствами – например, способностью воздействовать на события, судьбы людей, усиливать скрытые свойства драгоценных камней? – Далась тебе эта Фелиция… Хотя… В чем-то ты, как ни странно, прав. Астрохимики отмечали молекулярные изменения в некоторых минералах в периоды наибольшего приближения кометы к Земле. – В каких минералах? – Ну, во всяком случае, есть данные об изменениях в таких твердых минералах, как корунды. – То есть рубины? – Ну, и рубины… – Что за изменения? – У них резко возрастала энергетика, повышалась, как ни странно, температура… – Скажи, а не изучалось ли воздействие этих минералов на людей? – Насколько я знаю, нет. – А могло ли наличие определенного количества этих корундов в одном месте, когда комета была ближе всего к Земле, хотя бы чисто теоретически, замедлить или ускорить ход времени? – Это сфера влияния Господа. Ты обратился не по адресу. Хотя, знаешь… У того же малоизвестного ученика Пифагора Филолая есть такая строка: «И планета приблизилась. И время остановилось». Но обычно астрономы воспринимают ее как некую литературную вольность. Других источников, подтверждающих факт остановки времени каждые четыре года, не обнаружено. Наука – штука точная, поэтические образы в расчет не берет. Профессор Милованов-Миловидов знал как минимум двух людей, которые были не только незаурядными учеными, но и отличными поэтами. Во всяком случае, поэтами-переводчиками с достойной репутацией: Егора Патрикеева и Жана де Лефлера, профессора из Сорбонны. Профессор оказался дома, хотя, судя по недовольному сиплому голосу, телефонному звонку был не рад. |