Книга Гладиаторы «Спартака», страница 19 – Георгий Миронов

— Значит, вор убрался, не выполнив свою задачу, — резюмировал Аверьянов и повернулся ко второму помощнику. — Слушай, Вилков, позвони-ка Пал Палычу, патологоанатому, он обещал срочно выехать и произвести хотя бы более тщательный, чем здесь, на месте, осмотр тела. Что там у него новенького? А ты, — снова обратился он к пермяку, — мне скажи, Колычев, если вор и убийца такой умный, то где бокалы? И как он мог их убрать при старике, не вызывая его подозрений?

— Каждый преступник, товарищ полковник, хоть в чем-то да ошибется, — наставительно проронил Колычев.

— Да что ты говоришь? — ехидно прищурился Аверьянов. — И кто же тебя этому учил?

— Да вы и учили, — простодушно ответил Колычев.

— Слава Богу, приехали! Так где, говоришь, эти рюмочки-бокальчики?

— Я так думаю, что он, словно бы машинально, — не мыть же при старике, да и уходить пора, яд вот-вот подействует, — он их, как выпили и старик по пустяку какому отвернулся (к примеру, вор обратил его внимание на какую-нибудь картину, вопрос задал), и поставил обратно в буфет.

— Мудр, — рассмеялся Аверьянов, — если твое предположение подтвердится, — беру обратно мои сожаления о том, на кого мы, ветераны, оставляем прокуратуру.

Эксперт-криминалист тщательно обработал все рюмки и бокалы. На одной рюмочке были следы тщательного протирания, еще на одной — следы пальцев хозяина. Эту последнюю эксперт исследовал минут пятнадцать.

— Следы хорошего коньяка, даже могу предположить — «Арарат» ереванского разлива, пять звезд. Но в коньяке — ничего. Хотя, конечно, в лаборатории еще поколдую.

— Что слышно от патологоанатома? — напомнил свой вопрос полковник.

— Говорит, есть следы присутствия в крови редкого элемента, входящего в состав аптечки французского спецназа, — доложил Вилков.

— Чего-чего?

— Наш патологоанатом служил по молодости в армии, был врачом в ряде стран Африки — с нашими контингентами и с контингентом ООН. Случайность, говорит, что он знает этот элемент. Французы выдавали каждому своему бойцу миротворческих сил в Африке шприц с составом, который при серьезных ранениях, болевом шоке вводится куда угодно, даже в мышцу, необязательно в вену, и резко стимулирует работу сердца.

— Здорового сердца...

— Ясное дело...

— А на не очень здоровое сердце состав мог оказать смертельное воздействие? — уточнил догадку Аверьянов. — Так? Ты спросил о таком варианте развития событий?

— Конечно. Он так и сказал: вполне возможное дело.

— Так и сказал, — рассмеялся полковник, довольный, что его предположения о совсем не штатной ситуации, сложившейся в квартире коллекционера, подтверждаются. — А что Пал Палыч говорит, следов инъекции на теле нет?

— Говорит, что есть. Едва заметный след от укола на ладони.

— Что и следовало доказать, — совсем успокоился Аверьянов.

На минуту он задумался, прошелся по комнате. Следователи и понятые провожали его настороженными взглядами. Сыскари и участковый работали по своей программе в подъезде, эксперт-криминалист колдовал над микроскопом и пробирками с реактивами. Тихо тикали старинные часы на стене.

— Часы проверяли? — вдруг спросил «важняк».

— Так точно.

Аверьянов сделал еще два круга по комнате.

— А подоконники?

— Да.

— Есть что?

— Был тайник в подоконнике большого окна, — ответил Колычев, — эксперт говорит, если что там и было, то месяца два назад. Десять дней назад в него проникали. Но там уже ничего не было.

— Ясно. А тайник в подоконнике большой?

— 25 на 30 сантиметров.

— Высота?

— В толщину подоконника.

— Четыре сантиметра...

— В часах?

— Наверху, за головой Горгоны, деревянный ящичек. Там обычно хранится ключ для завода часов. Размером 5 на 5. Та же история.

— Шерлока Холмса помните?

— Это кино такое? — переспросил Вилков.

— До «кина» еще книга была. И не одна. Фокус в том, чтобы спрятать самое дорогое на видном месте, где никто искать не будет.

— Да мы уж все места проверили — и видные и невидные, — обиделся молодой Вилков.

Аверьянов обвел глазами комнату. Прошел в меньшую, где стены тоже были увешаны картинами с пола до потолка, стояла кровать со старомодной горкой подушек, и шкаф платяной с одеждой. Одежды, к слову, было совсем немного. В один шкаф влезли и пальто, и два костюма, летний серый и зимний, темно-синий, обувь, а на полках тонкой стопкой — нательное белье и носки.

Возле кровати стояла тумбочка. На тумбочке — стакан то ли для питьевой воды, то ли для вставных челюстей. В данном случае не так и важно. Лежали очки и бордовый толстый том с выбитыми золотом на титуле буквами «История Государства Российского. Век ХVII. Книга вторая».

Аверьянов машинально взял ее в руки, пролистал. Прочитал «Оглавление». Раскрыл книгу на странице 327, где начиналась глава «Ювелирное искусство». Вчитался.

«...Женские драгоценности сохранялись в ларцах, ящиках и шкатулках...»

— Каких-нибудь шкатулок, ящиков, ларцов не находили? — спросил он Колычева.

— Нет... Сказали бы...

— А это что? — спросил Аверьянов, открывая дверцу прикроватной тумбочки и доставая коробку из-под обуви.

— Так там написано «Письма от Веры». Интимное. Не стали глядеть, — признался Вилков.

— А мы все ж поглядим. Покойный нас простит.

Аверьянов достал из кармана небольшой перочинный нож, перерезал веревку, которой была перевязана коробка. Внутри оказалась довольно большая жестяная коробка из-под чая, также тщательно перевязанная бечевкой.

— Неудобно все же, — посовестился Вилков.

— Неудобно знаешь что? Начальников перебивать. А это, — полковник кивнул на находку, — просто работа.

Он перерезал и эту бечевку. Раскрыл коробку, доверху наполненную конвертами с выцветшими адресами.

Вытряхнул содержимое на кровать и достал со дна небольшой сверток, упакованный в мягкую бумагу, которой прокладывают шоколадные конфеты, развернул его, и темноватая комната квартиры старого коллекционера вдруг осветилась, словно на концерте поп-звезды, одновременно красными, синими, зелеными, желтыми лучами.

На ладони Аверьянова лежала изумительной красоты брошь.

Вздох удивления и восхищения прошелестел по тесной комнате.

— Середина ХVIII века — очень редкая и ценная вещь. Автор неизвестен, — раздался из-за спины Вилкова сипловатый голос полковника Патрикеева.