Книга Явление зверя, страница 84 – Елена Прокофьева, Татьяна Енина

— Угу. Арбатско-Покровская линия.

— Классно.

— Мне здесь нравится, — сказала Оля. — Я чувствую… Я, правда, чувствую… здесь что-то… что-то особенное…

— Конечно. Еще бы…

— Идите за мной, — велел я. — Только осторожно. Пол скользкий, свалитесь прямо в преисподнюю.

Я привел их на то самое место, где когда-то убил Наташку.

Девочки и мальчики, опасаясь подходить близко к краю, вытягивали шейки, пытаясь заглянуть в дышащую тьмой и вонью яму.

— Сколько мух, — поморщилась Рита, отгоняя от лица назойливых жирных насекомых. — Никогда не видела столько.

— Повелитель мух… — благоговейно произнес Рома. — Неужели… Он и правда там… Он слышит нас?

Рома посмотрел на меня широко раскрытыми, ошалелыми глазами.

— Он и раньше слышал вас. И слышал и видел и всегда был рядом с вами. Он готов назвать вас своими детьми.

— Это правда? — прошептала Алена.

— Уж я-то это точно знаю, малышка, — улыбнулся я.

— Нам нужно что-то еще сделать? — спросила Рита. — Ты говорил, что мы должны совершить обряд…

— Время еще не пришло. Я скажу, когда будет можно.

Рома понимающе кивнул.

— Полнолуние? Расположение планет?

Я тихо засмеялся.

— Жертва еще не готова.

Детишки замерли и дружно посмотрели на меня.

— Юлька? — оскалившись, вскрикнула Оля.

— Забудьте о Юльке. Жертву приведу я.

— А кто это будет? На нее можно посмотреть?

Оля смотрела на меня умоляющими глазами, и в них метались настоящие подлинные демоны. Демоны яростной, всепоглощающей жажды крови. Жажды причинить боль. Унизить. Растоптать. Убить. Все равно кого.

— Я люблю тебя, малышка, — сказал я ей, притянул к себе и поцеловал, глядя в глаза и сквозь них — в волнующую вязкую тьму, которой слишком много, которая распирает душу и хочет вылиться, должна вылиться как можно скорее.

— Имей терпение.

— Я сделаю все, что ты захочешь, — горячо шепчут губы. — Все-все!

Кто бы сомневался.

Я встретил ее около лифта, когда ехал к Кривому.

Худенькая девочка в джинсах и ветровке, с пепельными волосами до плеч и синими глазами заскочила в закрывающиеся двери, когда я уже нажал на кнопку нужного этажа.

На плече у нее была огромная матерчатая сумка, набитая чем-то мягким. Сумка застряла в дверях, девочка дернула ее и оторвала ручку.

— Ч-черт! — выругалась она шепотом, поймала сумку, когда двери открылись и посмотрела на меня исподлобья.

— Мне третий, — пробормотала она и покраснела, как только встретилась со мной глазами.

— И мне третий, — сказал я, едва сдерживая улыбку.

Она хотела что-то еще спросить, но постеснялась. А я не постеснялся.

— Ты к актеру?

— Ну да. — Снова взгляд исподлобья. — А вы как догадались?

— На этаже только две квартиры. Я иду в одну из них, значит, ты в другую.

Девочка улыбнулась и на мгновение перестала быть похожей на сердитого взъерошенного ежика.

— Я здесь в первый раз, — сказала она доверительно. — Я не к актеру, а к Софье.

— К Софье? — удивился я. — А кто она тебе?

— Она подруга тети Зои, — сообщила девочка и, видимо понимая, что имя тети Зои ни о чем мне не говорит, добавила: — Тетя Зоя — жена моего папы. Она вещи отдала для ребенка…

Лифт остановился, открыл двери, и мы вышли на площадку.

— Тебя как зовут? — спросил я, прежде чем мы разошлись в разные стороны.

На меня был устремлен удивленный и недоверчивый взгляд. Взгляд ежика, который видит блюдечко молока и не верит глазам своим.

— Кристина…

— А я Юра… Ты к Софье надолго?

— Нет! Только вещи отдам.

— И никуда не торопишься?

— Да нет…

— Хотел тебя попросить об одолжении… Собираюсь пойти пообедать в какую-нибудь кафешку. А одному скучно. Ты не составишь мне компанию?

Я почти увидел, как безумно заметались мысли у девочки в головке. И хочется — и колется. Понимает ведь, что к чему, не маленькая.

Кристина вздохнула, сдула упавшую на глаза челку и улыбнулась снова — ежик почти уже поверил в удачу.

— Ну хорошо, — пожала плечиком. — Ладно.

— Я подожду тебя в машине у подъезда.

Она кивнула и позвонила в дверь.

Софья открыла через несколько секунд, я широко улыбнулся ей и поздоровался, как мог, учтиво.

Придется быть полюбезнее с нашей машинкой для убийств, а то как бы она не вздумала помешать мне с Кристиной…

— Жертву надо любить. Если вы будете к ней равнодушны, если единственным вашим желанием будет просто убить ее из каких-то своих личных соображений, это будет не жертвоприношение, это будет банальное убийство.

— Как же мы можем любить ее, если никогда не видели? — с сомнением спросила Рита.

— Но вы ведь любите Того, кому приносите жертву? Если вы любите Его, вы должны быть готовы отдать Ему какую-то часть себя. Себя, — а не кого-то вы должны принести в жертву. Или скажем так — в жертве вы должны видеть себя. Загляните в себя и подумайте хорошенько — вы к этому готовы?

Они молчали, глядя на меня, бледные, напряженные, с горящими глазами.

Они не понимают, это слишком мудрено для их маленьких головок.

— А что, если я выбрал жертву среди вас?

За ними было так интересно наблюдать. Они боялись, никто из них не хотел умирать, но — случись такое в самом деле, пади мой выбор на кого-то из них, и они бы смирились. Не пытались бы сопротивляться, бежать, спасаться, они приготовились бы умереть.

Что-то умерло… Что-то родилось…

Когда они смотрели мне в глаза, когда они смотрели в бездонную яму, во тьме которой замечали присутствие чего-то по-настоящему Великого и Ужасного — что-то умирало в них и что-то рождалось.

— Когда вы будете убивать жертву, вы должны думать, что убиваете себя. Ее кровь должна быть вашей кровью, ее боль должна быть вашей… И тогда с вами случится то же, что и со мной… Я не смогу объяснить, что именно произойдет. Вы почувствуете сами… Каждый что-то свое.

— Когда? — хриплым шепотом спросил Антон.

— Ну когда же?! — простонала Оля.

— Сейчас…

Они переглянулись, заулыбались, их охватило радостное возбуждение.

— А… где же… она?

Она… Она… Она… Она говорит по телефону с мамой. Она растеряна и расстроена, разговор с мамой всегда действует на нее так — выбивает из колеи.