Книга Дважды не живут, страница 20 – Владимир Тучков

Однако не все оказалось так просто. Танцор два часа долбил банк телефонными звонками, словно магнитофон повторяя один и тот же текст:

Добрый день! Соедините меня, пожалуйста, с Артемием Борисовичем Аникеевым… Я располагаю данными, которые представляют для него большой коммерческий интерес… Нет, к сожалению, моя информация имеет конфиденциальный характер, и я могу передать ее только ему лично… Нет, уверяю вас, это не шантаж… Ну, так запишите меня на прием… Нет, меня такие сроки не устраивают. И главное, они не устроят Аникеева. Он будет весьма недоволен, когда узнает об упущенных возможностях…

Танцора гнали от одного чиновника к другому, от другого к третьему, от третьего к четвертому… Каждый из них был при деле, каждый решал возложенные на него задачи, каждый искусно делал вид, что искренне заинтересован в процветании банка. И никто из них не брал на себя ответственность вызвать раздражение САМОГО, доложив ему о каком-то нелепом человеке, которому непонятно что надо.

Через два часа Танцор с болью в душе констатировал: банк, до такой степени порвавший все связи с реальным миром, сулящим как неприятные, так и весьма приятные неожиданности, обречен. Финансовая система страны, опирающаяся на такие банки, также обречена. Страну с такой герметичной финансовой системой может спасти от краха лишь стагнация и никто и ничто более.

Танцор с раздражением сказал последнему банковскому клерку, на котором у него начала болеть голова, о полной бессмысленности прорубания Петром окна в Европу, перехода Суворова через Альпы и христораднических выступлений российских магнатов на ежегодном экономическом форуме в Давосе. «Не в коня корм!» – зло крикнул он напоследок в трубку, которую тут же с омерзением засунул в холодильник.

Пришлось снова напрягать Следопыта. И он два долгих дня последовательно обшаривал своим мэйнфреймом всех операторов сотовой связи, которые оплели своими частотами всю Москву и большую часть Подмосковья. В конце концов в компании «Триплекс» нашелся абонент Аникеев, Артемий Борисович, пользующийся сервисом под названием «Голдовый Триплекс».

Для конспирации пришлось покупать телефонную карту и звонить из автомата.

Аникеев, в отличие от своих дармоедов-подчиненных, оказался человеком вполне коммуникабельным и адекватным. Разговаривая с незнакомцем, он не лез вон из кожи, чтобы внушить собеседнику мысль о том, что если для обычного человека время это деньги, го для него – десятки лимонов.

Танцор полностью не раскрывался, при помощи всяческих намеков и экивоков давая понять, что у него есть очень важная информация, которая могла бы содействовать победе Петролеума над Трейд-банком в корректной конкурентной борьбе. И что он, Лабунец, Игорь Юрьевич, мог бы встретиться с председателем правления лично, с глазу на глаз, в любое удобное для него время, и обсудить сложившуюся ситуацию.

И после этого Аникеев также не стал выкобениваться, не стал объяснять хамскими словами, что его календарь расписан на полтора месяца вперед.

Поэтому заготовкой, которая была сформулирована как «у меня есть также и информация о том, что у определенной группы людей есть намерение не позволить претворить в жизнь этот долгосрочный план при помощи некорректных методов». Танцору пользоваться не пришлось.

Создавалось ощущение, что Аникеев был прекрасно осведомлен, с кем говорит и что именно ему хотят предложить.

Встреча была назначена на завтра, на четырнадцать ровно.

«При входе назовете свою фамилию, и вас проводят. Удостоверение личности не обязательно. До встречи», – сказал в финале неожиданно приятного разговора Председатель Аникеев, человек не менее могущественный, чем Председатель Илларионов. А может быть, и более.

«Да, подлинная сила проста и не требует доказательств своего величия в повседневной реальности», подумал Танцор.

Еще он подумал, что совершенно напрасно приготовил липовое удостоверение на имя некоего Лабунца, с которым никогда знаком не был. Лишь в начале девяностых слышал его бредовые ночные эфиры на «Эхе Москвы», где тот в условно трезвом виде нес всякую ахинею про современное искусство и ставил сидюки модных на то время групп.

Эти две неравноценные мысли прервало чириканье настольного Пентиума, оповещавшего о том, что пришло письмо. Естественно, от Сисадмина, поскольку, в соответствии с непоколебимой уверенностью Стрелки, он был волнолоидом. И мог распространяться исключительно по проводам и кабелям.

tancor!

Надеюсь, ты не считаешь, что в древнем Китае никого, кроме Лао-Цзы, не существовало? Были и иные достойнейшие люди, оставившие по себе память своими величайшими мыслями, отраженными в произведениях. Рекомендую тебе познакомиться с притчей, сочиненной великим Чжуан-Цзы, мудрецам из мудрецов. Думаю, он сможет оказать тебе большую услугу. Думаю и то, что он созвучен твоему нынешнему состоянию. Промежуточному.

Цзи Син-Цзы взялся обучить для царя бойцового петуха. Через десять дней царь спросил:

– Ну как, готов петух?

– Нет еще, – ответил Цзи Син-Цзы, – чванлив, кичится попусту.

Через десять дней царь спросил его о том же.

– Пока еще нет, – ответил Цзи Син-Цзы, – откликается на каждый звук, кидается на каждую тень. Через десять дней царь вновь спросил его о том же.

– Все еще нет, – ответил Цзи Син-Цзы, – смотрит злобно, так весь и пышет яростью.

Через десять дней царь снова повторил свой вопрос.

– Вот теперь почти готов, – ответил Цзи Син-Цзы. – Услышит другого петуха – даже не шелохнется. Посмотришь на него – как деревянный. Достоинства его достигли полноты. Ни один петух не решится откликнуться на его вызов – повернется и сбежит.

Всего наилучшего, мой юный друг! Помни о заветах Чжуан-Цзы и не забывай яро меня, сентиментального старика. sisadmin

– Ну, и что ты думаешь по этому поводу? – спросил Танцор.

– А что тут можно думать? Хорошо, что он тебе прислал не то место, где Чжуан-Чжоу приснилось, что он бабочка. А проснувшись, решил, что он – бабочка, которой снится, что она – Чжуан-Чжоу. То есть не за последнего дремучего кретина тебя считает.

– Да я не о том, – возразил взволнованно Танцор. – Я ведь только что примерно то же самое думал: подлинная сила не требует доказательства. Что это?

– Ну, значит, – Стрелка начала взахлеб фантазировать, – он действительно волнолоид. И живет у тебя в мозгах. А может быть, у тебя какая-то изощренная шиза – «то, что было не со мной, помню», то есть изнасилование коллективным бессознательным. А также – автокоррекция памяти с целью достижения душевного комфорта. Замочил десять девушек, расчленил, зажарил, сожрал и напрочь забыл. До такой степени забыл, что ни один полиграф не покажет… Да мало ли… Он ведь нас пытается психами сделать. Помнишь, как в прошлом году долбал двадцать пятым кадром? Помнишь?

– Но все-таки…