Книга Ловушка для вора, страница 39 – Михаил Серегин

Ляжечка больше не звонил.

Напившись чаю, Николай ушел в комнату, улегся на диван, точно такой же, как тот, на котором в соседней комнате лежала Лиля, и глубоко задумался над сложившейся ситуацией.

Сколько времени он провел так, он не помнил. Результат размышлений был нулевой, Щукин почему-то никак не мог разработать план дальнейших своих действий, и все его мысли сводились к одному — надо подождать подходящего момента. Но вот только когда наступит этот подходящий момент и достаточно ли он будет подходящим?..

Из тягостных раздумий Николая вывел раздавшийся на кухне протяжный стон. Это явно стонал тот странный парень Санька Матрос, о котором Щукин успел забыть.

Николай направился на кухню.

Там он застал странную картину. Санька Матрос сидел на табуретке, поджав под себя худые ноги. Он раскачивался из стороны в сторону и что-то гудел себе под нос.

«Точно, — подумал Щукин, — полный псих».

Матрос вдруг поднял голову.

— Плохо мне, — пожаловался он.

— А кому сейчас легко? — хмыкнул в ответ Щукин.

Матрос буркнул что-то про себя и поднялся так стремительно, что табуретка полетела на пол.

— Ты чего? — озадаченно спросил Николай.

— Ничего… — сквозь зубы процедил Матрос, стаскивая с себя косуху. — Настроение у меня плохое. Это у тебя, как я вижу, больно хорошее…

— Ну да, — легко согласился Щукин, решив не разбираться в стремительных, как струи водопада, перепадах настроения своего нового знакомого. — В моей жизни случилась большая радость. Как мне кажется — самая большая… Получил тебя вот в подарок…

Матрос на это ничего не ответил. Он швырнул свою куртку на пол и, гремя тяжелыми, зачем-то подкованными железом ботинками, проследовал к кухонной плите.

— Ложку дай мне какую-нибудь! — закричал он оттуда так громко, словно Николай находился в другом помещении.

— Грязные в раковине, — сказал Щукин, следя за Матросом. — А тебе зачем? Чистые в ящике стола…

— Все равно…

Матрос принял от Николая ложку, достал из кармана маленький пакетик, высыпал в ложку часть порошка, подумал, добавил еще.

— Газ включи, — отрывисто приказал он.

— У самого руки отвалились?

Матрос снова проворчал что-то, потом поднялся, включил газ и опять уселся за стол.

Щукин закурил, с интересом наблюдая за Санькой.

Матрос аккуратно положил ложку с белым порошком на стол, вытащил из кармана одноразовый шприц.

Сорвав упаковку, он взял со стола ложку, поднес ее ко рту и выпустил слюну в ложку. Проделав это, он зажал шприц в зубах, а ложку поднес к горящему на плите ярко-синему цветку газа.

Казалось, он забыл о существовании Николая. Глаза Матроса глубоко запали. Он со свистом трудно дышал через нос.

— Непонятная дурь… — бормотал Матрос. Шприц в зубах очень мешал ему говорить, но для Матроса это было не важно — он ни к кому не обращался. — Взял у барыги незнакомого… Времени не было ехать к своему постоянному… продавцу. Не дело, конечно, ширяться черт знает чем перед работой, но другого выхода нет… Иначе сдохну за рулем прямо…

Матрос отнял ложку с закипевшей в ней жидкостью от огня и втянул горячую жидкость в емкость шприца. Бесполезную теперь ложку он, не глядя, отшвырнул — она удачно упала в раковину.

Матрос уселся на стул, закатал рукав — мелькнула татуировка — и стал быстро сжимать и разжимать кулак, зажав руку выше локтя каким-то хитрым образом между ног, отчего стал похож на страшно скрюченного китайского демона.

Он поднес иглу к вздувшейся вене. Николай поморщился и наклонился, чтобы затушить в пепельнице сигарету, а когда снова посмотрел на Матроса, то тот сидел, откинувшись на спинку стула, с неподвижно уставленными в потолок глазами.

Использованный шприц лежал на столе.

Николай поднялся, чтобы выбросить шприц в мусорное ведро. Матрос посмотрел на него. Лицо у Саньки было размякшее и мокрое от выступившего на нем пота. Николай вдруг подумал, что пот должен быть холодным.

— Я вообще-то не увлекаюсь ширевом, — тихо проговорил Матрос, как-то очень доверительно обращаясь к Щукину и медленно при этом скатывая вдоль по руке рукав. — Так, иногда… Когда нервничаю или… Когда, как это говорится, вдохновение… Или как сейчас — когда ничего, кроме этого, помочь не может…

— Пришел в норму? — осведомился Щукин.

— Пришел, — проговорил Матрос, поднимаясь со стула. — Пошли. А то опоздаем. Машину я внизу оставил.

— Не понял? — поднял брови Щукин.

— А чего тут не понять? — усмехнулся Матрос. — Нам задание дали, так ведь?

— Ну?

— Вот и нужно его выполнять.

Щукин сцепил зубы, чувствуя, что ситуация и вовсе выходит у него из-под контроля.

— Ты чего темнишь? — негромко осведомился он. — Ляжечка сказал, что он сам позвонит и скажет, что делать и когда делать. И вообще — передаст инструкции…

— Ляжечка? — усмехнулся Матрос. — Какой такой Ляжечка?

— Та-ак, брат, — протянул Щукин, — ты вообще, я смотрю, обдолбался. Вусмерть. Ты, между прочим, нашей девчонке неплохую партию мог бы составить. Она молчит всю дорогу, а ты херню несешь. И оба обдолбанные.

— Никакого Ляжечки мы дожидаться не будем, — сказал Матрос, явно пропустив мимо ушей слова Щукина, — зачем нам с тобой слушать эту «шестерку»? Ты ведь не знаешь, кто заказчик?

С этими словами Матрос хитро подмигнул Щукину.

— А кто заказчик? — настороженно спросил Николай.

— Я, — просто ответил Матрос.

«Вот те на! — стукнуло в голове у Щукина. — Приехали, товарищи. Следующая станция — Кащенко…»

— Я, я и еще раз я, — продолжал Матрос, сверкая ставшими вдруг безумными глазами. — А ты думал? Мне нужно выполнить миссию, и для успешного выполнения я выбрал тебя в помощники…

Щукин молчал, не зная, что говорить.

— Миссия сложна и почти невыполнима, — говорил Матрос, казалось, не обращаясь ни к кому, — но нас зовут долг и честь.

«Идиотизм», — подумал Николай.

— А что за миссия? — вынырнув из своих мыслей, спросил он Саньку.

— Я тебе разве не говорил? — удивился Матрос. — Нам нужно вернуться в замок Вольфенштейн и спасти принцессу из лап марсиан. Конечно, марсиане сами по себе не слишком опасны, если не принимать во внимание то, что они вооружены секретным оружием израильских контрразведчиков, которое изготавливалось в лабораториях Третьего рейха с начала эры и до наших дней… Так вот, самое главное — это пройти мимо Недремлющего Князя… А потом… Крысы, крысы…

Щукин давно потерял нить Санькиного повествования — с той самой минуты, когда догадался, что у того просто начался обыкновенный наркотический бред.