Книга Бизнес-класс, страница 82 – Семен Данилюк

Лариса удрученно склонилась. Взгляд невольно упал на схему.

– Сережа! Я понимаю, конечно, что не вовремя. Но, может, и впрямь подумать о заводе? Это же получается замкнутый цикл. Представляешь, какая перспектива!

Она вздрогнула от звука хлопнувшей двери.

К вечеру изрядно набравшийся Коломнин в парилке сауны распевал грустную песню про замерзшего в степи ямщика. В стадвадцатиградусной жаре несчастного заморозка было особенно жаль. Он пел о ямщике, а видел Женьку Рейнера. Наивно-беззащитный человечек. Дитя природы, которому легче было пройти одному ночью пятьдесят километров по тайге, чем решиться на визит в местное ГАИ. А рядом лежала раскрытая тощая тетрадочка.

Слышно было, как зашли в предбанник. Значит, Богаченков вернулся из ИВС.

– Богаченков, сука бесчувственная! Катись вон отсюда, пока не вызвездил, – заорал Коломнин, понимая, что пьян, и приходя от этого в надрывный восторг. Потому что пьяным мог высказать то, на что никогда не решился бы трезвым.

Дверь парилки открылась.

– Меня тоже выгонишь? – закутанная в простыню, стояла Лариса.

– Дверь захлопни. Выхолодишь, – Коломнин смутился.

Она подсела на ступеньку ниже, потерянно глянула снизу вверх:

– Что это у тебя? Ах да. Тимур как-то говорил, что он стихи пописывает.

– Отписался, – скривился Коломнин. – Вот послушай. Это как раз про нас с тобой:

"В детстве убили ужа,

Палкой ударив жестоко.

Полз он куда-то шурша,

Черный и сверху, и сбоку.

Был он безвреден, но нам

Думалось: это гадюка.

Хоть и гадюка, она

Не нападает без звука.

Так истребили ужа,

И не родились ужата,

Не оттого ли душа

Чем-то доныне ужата".

[стихотворение А.Роженкова. – Алексей Роженков. Волчье лыко. Стихотворения. – «Русская провинция», Тверь, 1997].

И в самом деле, жил себе человек. Как хотелось, так и жил. Так нет, выдернули, будто брюкву из земли. Надкусили. Отбросили. Все так, походя! Ты понимаешь – это наши с тобой души ужались!

– Сереженька! Прости ты меня. Понимаю, что сморозила. Только не думай, что мне Женьку не по-настоящему жалко. Я ведь и сама испугалась, когда после Жени и вдруг – о заводе ляпнула. Просто, как страсть одолела. Днем, вечером, – все думаю, варианты прикидываю. Будто сохну изнутри. Боюсь я, Сережка. За нас с тобой. Все кажется, что тебя теряю. Странно как-то: занимаемся одним делом. Казалось бы, куда крепче. А получается, что чем дальше, тем – дальше.

– И сейчас? – растерянно уточнил Коломнин: руки ее требовательно оглаживали мокрое мужское тело. – А если Богаченков в самом деле зайдет?

– Вызвездим, – заявила Лариса, решительно перебравшись к нему на колени. – Могу я побыть наедине с собственным мужем?

Фархадов в компании теперь вовсе не появлялся, полностью передоверившись энергичной невестке. Тем больший переполох вызвал внезапный его приезд среди бела дня. О появлении хозяина Коломнин догадался по всплескам голосов в коридоре. Подметил и то, что в звуках этих было куда меньше верноподданических ноток, чем прежде, – служащие давно разобрались, у кого в руках бразды правления. Но в то же время приветствия звучали вполне искренние, – Фархадова любили.

Через некоторое время к Коломнину заглянула Калерия Михайловна, оживленная и встревоженная одновременно.

– Сергей Викторович, Салман Курбадович просит зайти. Но только, вы уж недолго. Валокордину я, конечно, приготовлю…

Коломнин понимающе кивнул.

Войдя в тусклый, едва освещенный настольной лампой кабинет, Коломнин принялся озираться: Фархадова на привычном месте не оказалось. Лишь всмотревшись, обнаружил его очертания в кресле подле зашторенного окна.

– Присаживайся, Сергей, – глухо произнес Фархадов, очевидно, занятый своими раздумьями. – Ну-с, как без меня тут справляетесь?

– Трудно без вас, конечно, – отвечая дежурной фразой, Коломнин заметил, как мелко подрагивает в узком дневном луче рука, и понял причину, по которой тот предпочел укрыться в темном углу, – за короткое время патриарх резко одряхлел.

– Что? Сдал? – Фархадов проследил за направлением взгляда. – Устал я.

И, будто в подтверждение этих слов, захлебнулся в приступе кашля, который попытался погасить, прижав к губам платок.

– Сухой, зараза, – отер он усы. – Врачи говорят, что если мокрота отходит, вроде как лучше. И надо же: нет этой мокроты. Всю жизнь по сугробам, по рекам да по болотам. А внутри одна сухость осталась. Смешно.

– Не очень.

– Ладно, это все промежду прочим. Докладывай, как тут Лариса.

– Сверх всяких ожиданий! Готовый просто гендиректор. Конечно, до вашего уровня ей далеко. Да и всем нам.

– Не мельтеши.

– Что?

– Не болтай, говорю, впустую. Какой еще там уровень? – в Фархадове будто пробудилась прежняя грозная сила. – И впрямь за дурака, что ли, держишь? Мой уровень там остался.

Он повел головой в сторону стены, где, невидимая в темноте, висела фотография чумазого, захлебывающего восторгом азербайджанца, отплясывающего возле бьющего нефтяного фонтана.

– Нет хуже, чем пережить самого себя, – признался старик. – Впрочем, есть. Когда при этом надо делать вид, что ты прежний… А ты упертый, как заметил. Работать умеешь. И, что важнее, других заставить можешь. А Лара хоть и возомнила о себе, но – женщина. Мягковата пока. Подопрешь ее?

– Какая из меня подпорка? Я человек банковский, подневольный. Шестерка, – напомнил мстительный Коломнин.

– Вот и довольно шестерить. Большое дело предлагаю. Станешь вице-президентом «Нафты». Иной уровень. Опять же и с Ларисой – решать вам пора. В чем прав, в том прав, – против природы не пойдешь. Хотя, конечно, какой из тебя Тимур? Его масштаб – не тебе чета. Но уж какой есть.

– Спасибо за благословение, Салман Курбадович, – съехидничал задетый Коломнин.

– А что остается? Болтают, чего не попадя. Фамилию полощут. Так что отстраивайтесь потихоньку. Сам-то я от дел отойти собираюсь.

– Ни в коем случае! – испуг Коломнина был искренен. – Имя ваше чрезвычайно важно. Особенно сейчас, пока Лариса еще в полный голос о себе не заявила. Сами знаете, какие у вас в нефти нравы. Чуть зазевался и сожрут.

– Пока жив, не тронут. Потому и хочу, чтоб Ларису поскорей признали. На днях Гилялову телеграмму поздравительную послал в связи с назначением министром – за двумя подписями: я и Лариса. Пускай привыкают. Да и не мое все это. Раньше хоть в людях разбирался. А теперь получается – сам же ворами себя окружил. Подсчитали, сколько у нас конденсата через «Магнезит» этот уворовали? – Порядка пятидесяти миллионов.