Онлайн книга «Ричард Длинные Руки - монарх»
|
— Чрезвычайные меры… это что? Я отрезал: — Во-первых, отсекается любая возможность смены власти при помощи избрания другого короля! Отныне и навеки должность короля… во всяком случае, в нашем королевстве, становится не выборной, а наследственной. Любая попытка даже предложить на трон другого человека — государственная измена и будет караться по всей строгости… или давайте прямо, по всей жестокости закона! Лица посерьезнели еще больше, каждый ощутил, что происходит в самом деле нечто чрезвычайное. — Кстати, — сказал я, — если король бездетный или сыновья его погибли, преемник назначается им самим лично, а не Советом Лордов! Зигмунд подумал, кивнул. — Да, это важно. Преемственность власти любой ценой. В данном особом случае решение короля абсолютно легитимно, так как затрагивает интересы всего Содружества Демократических Королевств. Я окинул взглядом встревоженные лица, поднял руку в успокаивающем жесте. — История учит, что те королевства, где первыми преодолели феодальную раздробленность и наделили своего короля чрезвычайными полномочиями, развивались быстрее, успешнее, народ богател, король исправно получал налоги, строил дороги, развивал промышленность, укреплял связи с другими королевствами, открывал водные пути в далекие страны… Они промолчали, никто из них историю не учил, а я закончил, возвысив голос: — Потому вы вот сейчас наделяете меня этими чрезвычайными, а я, покоряясь вашей воле, принимаю на себя тяжкие обязанности короля с абсолютной властью! Взгляды начали подниматься, я проследил за ними, это на балкон вышла Аскланделла, прекрасная и величественная в красном платье и с башней иссиня-черных волос. — Я король, — произнес я, стараясь, чтобы голос звучал веско и гранитно весомо. — Король, создавший государство Улагорнию, в которое мы все скоро вернемся. И потому, осознавая всю тяжесть, резко рухнувшую мне на плечи, и во избежание даже намека на создание различных союзов насчет раздела власти… объявляю себя монархом. Большинство не сводят с меня взглядов, внутренне готовы, другие начали переглядываться, но шушукаться не смеют. Я продолжал злым и напористым голосом: — Вся полнота власти принадлежит отныне только мне, а затем моим потомкам. Любые попытки избрать или даже выдвинуть другую кандидатуру на трон будут считаться государственной изменой и караться четвертованием на городской площади. Начинается эпоха абсолютизма! На лицах моих лордов восторг и полное одобрение, зато некоторые лорды из сакрантцев заметно помрачнели. Принц Сандорин сказал с готовностью: — Ваше Величество, позвольте подготовить манифест? Я кивнул. — Да… но пусть зачитают на площади вкратце и только в столице. Народу наши заморочки все равно, а лорды по всему королевству и так узнают. Это, собственно, и так адресуется только им. Граф Гогенбергский спросил осторожно: — Ваше Величество, а как насчет… Верховного Королевского Совета? — Все в прежнем виде, — пояснил я. — Я монарх, но не собираюсь устанавливать совсем уж абсолютную монархию. Хотя конституционная или парламентская тоже не по моему ндраву. — Ваше Величество? — Характер не позволяет, — признал я. — Да и вообще, парламентская — это путь к мятежу. Нам только кромвелей не хватает в такое переломительное время переломов. — Значит?.. — Большой Совет, — сказал я, — как и Малый, а также Тайный, остаются. Как я могу без дружеского совета?.. Но решения принимаю я и только я. Единолично. И пусть даже не мечтают некоторые мечтатели. Мечты должны быть реальными от и до. Если все будут стремиться за горизонты… любое королевство рухнет. Бунтарей, если понадобится, будем выращивать сами и в строго ограниченном количестве. Я скажу по сколько на королевство. Сандорин спросил почтительно: — В зависимости от размеров? — От количества населения, — отрубил я. — И других факторов, которые я обозначу или назначу позже. А мы отныне — вперед в демократическое общество просвещенного абсолютизма, а также равенства, братства, счастья… ну, всего, чего мягко добивается церковь! Однако, как говорят все мудрецы, нельзя перепрыгнуть от феодальной раздробленности к развитой демократии! Ни в один прыжок, ни в два. Нужно обязательно пройти долгий и счастливый период абсолютной монархии и неограниченного самодержавия. Обязательно. Епископ Геллерий поклонился. — Ваше Величество, зная вас… Я ответил твердо: — Это не мой каприз! Меня ведет исторический процесс. Я лишь смиреннейше следую его велению. Я услышал, как принц Сандорин сказал Максу тихо: — Как думаешь, если он велит рекам течь в обратную сторону… Тот подумал очень серьезно, шепнул: — Не должны бы, однако ты же знаешь нашего короля?  |