Онлайн книга «Veritas»
|
– В Место Без Имени мы все равно едем только завтра. Это дело важнее. Но как ты собираешься это устроить? – удивленно спросил я. – У меня в комнате есть все необходимое для этого случая. И вскоре мы уже стояли в комнате Симониса. Там мы обнаружили Пеничека, склонившегося над тетрадями грека, в которых он что-то старательно писал, и Опалинского, который тоже списывал конспект. – Ты закончил, младшекурсник? – грубо спросил Симонис. – Как раз да, господин шорист, – пробормотал Пеничек. – Вот, пожалуйста, я все переписал начисто. – Хорошо, – заметил мой помощник, быстро взглянув на работу хромого богемца, – и никогда больше не смей приносить мне только черновик конспекта, дошло? – упрекнул он юношу. – Да, конечно, господин шорист; простите уж меня, – богемец склонил голову. – И почему мне достался именно младшекурсник из Праги, – пробормотал мой помощник, копаясь в ящике со своими книгами. Он достал оттуда крошечный томик, затем принес стул Клоридии. Я взял книгу в руки. Фронтиспис был несколько невзрачным: Доктор Генрих Каспар Абелий Студенческое искусство Не были указаны ни место, ни время, ни имя издателя. В томике было самое большее сорок страниц. Я открыл его. Не было ни предисловия, ни обращения к драгоценным читателям и даже посвящения. Все разделено на очень краткие главы. Я прочел первое, что бросилось в глаза. – Секрет против ранения оружием, – медленно, буквально по буквам прочел я на своем неуклюжем немецком. – Смотрите, господин мастер, – торопливо произнес Симонис, взял у меня томик из рук и открыл его в другом месте. – Вот часть, которая нам нужна: «Написать надпись, которая вскоре исчезнет». – Это потрясающе! – воскликнула Клоридия. – Как раз то, что нам нужно. А как это сделать? Опалинский заинтересованно поднял голову. Симонис объяснил ему, что мы собираемся делать. Я боялся, что поляк испугается и бросится наутек. Но этого не произошло. Как я заметил еще вчера вечером, Яницкий, похоже, был не очень шокирован смертью своих товарищей. – У нас наконец появилась возможность узнать, таят ли слова аги в себе тайну или нет, – сказал Симонис. – Если мы ничего не найдем на этом листке бумаги, то это будет значить, что турки ни при чем. И тогда трое наших товарищей умерли не из-за Золотого яблока. – Можете рассчитывать на мою помощь, – сказал Опалинский. – Итак… – грек продолжил читать, – здесь говорится о том, что нужно сделать, чтобы написанное стало невидимым: «Это произойдет, если добавить в чернила азотной кислоты, но потом остаются желтые пятна». По книге доктора Абелия, продолжал Симонис, некоторые пишут крепким самогоном, смешанным с пеплом сожженной соломы, о чем можно прочесть подробнее в «Weckeri Secretis». [88] Но этой книги у нас не было. – Если нужно, пошлем младшекурсника, и он принесет ее, – великодушно объявил грек. – Э, а что это такое? – смущенно переспросил Пеничек. – Это книга «De secretis» [89] Алессио Педемонтано, которую Якоб Векер перевел с итальянского на латынь, ее ведь всякий знает! – принялся насмехаться над ним Опалинский, снова пришедший в доброе расположение духа. – Осел! – возмутился Симонис и отвесил младшекурснику пару звонких затрещин. Как сказал мне Симонис и как я сам смог понять на основании его вчерашней речи, польский студент был чрезвычайно образован. Бедный Пеничек по сравнению с ним был совершенным неучем. Тем временем мой подмастерье продолжал читать книгу: – «Сделать так, чтобы можно было прочесть старый, поблекший шрифт. Взять чернильные орешки/ грубо истолочь их/ положить на день в самогон/ затем добавить туда дистиллированной воды/ намочить в получившейся настойке хлопковую ткань/ и провести по надписи». – Хорошо, можем начать с этого, – предложил Пеничек. – Может быть, у тебя есть чернильные орешки, дубовая твоя голова? – обругал его Симонис. – У меня нет, но я знаю, что Коломан Супан – настоящий художник в таких делах. – Правда? Этого он мне никогда не рассказывал, – удивился Опалинский, который был близким другом Коломана. – Коломан – венгр. В нем течет кровь Аттилы, вождя гуннов, который в свое время был гораздо известнее благодаря проворству, с которым он зашифровывал и расшифровывал послания, владея, к примеру, невидимыми шрифтами, чем благодаря тому, что был Бичом Божьим. Он был великим дипломатом, – нравоучительно произнес Пеничек. – Аттила? – озадаченно в один голос переспросили мы все. – Аттила. Венгрия получила свое название от гуннов, пояснил Пеничек. Эти страшные варвары владели ею в глубокой древности. То была часть древней Паннонии, которая во время правления Цезаря Августа была подчинена Риму и славилась своими постоянными восстаниями. И вот в Паннонии был народ, живший на берегах болотистой реки Меотия. Он был настолько диким и неотесанным, а отношения их друг с другом были настолько лишены признаков человеческой цивилизации, что существа те, когда научились изъясняться произносимыми звуками, издавали что-то вроде рычания, и каждый звук, казалось, заканчивался на «унум», поэтому позднее их назвали гуннами, а еще позже – венграми. – Я тут подумал, – обратился к моему подмастерью Ян, – а ты знаешь, куда подевался Коломан? – Нет. – Его не видели, – заметил Пеничек. – Жаль. Именно он знает трюки Баламбера. [90] – Что все это значит? – снова переспросили мы хором. Гунны, пояснил богемец, так закатывая глаза, словно осматривал ими свою память, жили до 370 года изолированными от всех и вся. Тогда церковью Христовой правили папа Дамасий, Римской империей – император Валент, а царем ближней империи шиитов был Баламбер. Во время охоты на оленя бегущий зверь заманил Баламбера из его родных земель в Меотийские болота, которые в то время были замерзшими. Баламбер не знал того, но он был первым чужестранцем, который тогда попал в Венгрию. Осматривая окрестности, Баламбер забыл об олене и начал исследовать неизвестные земли, простиравшиеся перед ним. Вернувшись на родину, он с воодушевлением, в ярких красках рассказал об этой стране, и желание захватить ее распространилось и стало настолько сильным, что вскоре началось наступление на венгерские земли: Баламбер перешел Танаис, подчинил себе принадлежавший таврам Херсонес и готов, которые занимали его, и, объединившись с аланами, прошел до провинций Мезия и Дакия. |