Книга Диверсант, страница 66 – Григорий Шаргородский

— Вы меня звали, ваша милость?

— Да, Олат, посмотрите вокруг, — сделал я широкий жест рукой. — Вам не кажется, что если построить жилые помещения на этой площадке и укрепить остатки стен, то получится защитный периметр?

— Я думал об этом, — тут же подхватил мысль сметливый строитель. — Еще нужно заделать провалы в стенах первого этажа, но все равно оборонять это пространство будет трудно.

— А оборонять и не нужно, главное — выиграть время, чтобы уйти вниз.

— Слушаюсь, господин, — поклонился строитель, практически копируя действия мальчугана, что вызвало у меня улыбку.

— Не скажете, где Руг?

— Внизу, ваша милость, — ответил строитель и не сумел сдержать улыбки. — От Никоры прячется. Она-то боится ходить глубоко в подземелье.

— А что произошло?

— Не хочу передавать сплетен, но если господин прикажет… — заговорщицки понизил голос строитель.

— Прикажу.

— Руг спутался с целительницей, а тут возьми и заявись Никора. Ох и крику же было.

— С целительницей-то все в порядке? — обеспокоился я.

— Да что с ней станется. Они же бабы — поорали друг на друга, потаскали за волосы и успокоились. Никора занялась своими делами, а целительница травы собирает. Не разговаривают только, в остальном все тихо.

— А Руг, говоришь, спрятался?

— Ага, даже поесть не выходит, еду ему малец таскает. Никора хотела запретить, но там еще мастера постоянно сидят — мол, работы много.

— Хорошо, мастер, можете идти. Думаю, как все здесь сделать, вы и сами решите.

Строитель еще раз поклонился и тут же начал бродить по площадке, осматривая остатки стен и делая для себя какие-то выводы, а я спустился в подземелье по уже расчищенной главной лестнице.

Когда первое тепло сменилось несильной жарой, прохлада подземелий приносила удовольствие, теперь же резкий контраст температур заставлял зябнуть и даже чихать.

Руг действительно зарылся глубже некуда — в главной лаборатории работали мастера, а профессор облюбовал себе комнату прямо возле коридора с магическими ловушками.

— Привет, проф, вижу, у вас тут весело.

— Не начинай, очень прошу, и без тебя тошно, — искренне вздохнул Руг.

— Я ведь тебя предупреждал, Что, на сладенькое потянуло?

Руг сначала хотел окрыситься, но вдруг сдулся — ему, похоже, хотелось выговориться.

— Сам не знаю, как так получилось. Мы обсуждали магическое видение и химические реакции, а потом вдруг оказались в одной постели.

— Ага, случилась внезапная химическая реакция.

— Точно, и я в этом не виноват, — оживился ученый, принимая мои слова за оправдание.

— Объясни это своей боевой подруге. Давай серьезно, если у тебя любовь с целительницей, то я отправлю Никору в поместье. Мне нужно, чтобы ты мог спокойно работать.

— Я люблю Никору, — вздохнул ученый.

Вид у него был жалким: мешки под глазами, давно не бритая голова в сочетании с казацким чубом смотрелась бомжевато, да и состояние одежды вызывало те же ассоциации.

— Тогда иди и скажи ей об этом.

— А может, позже?

— Сейчас.

Я хотел ускорить процесс пинком, но профессор грустно вздохнул и отправился наверх сам.

Вернулся он через час с фингалом под глазом, но улыбающийся.

— Мы помирились.

— Великолепно, а теперь давай рассказывай, что ты успел сделать за время моего отсутствия, кроме обсуждения химических реакций с целительницей?

— Только издеваться не надо, — парировал оживившийся ученый. — «Лепестки пламени» мы обмазали смолой и закрыли пергаментом. Срываешь пергамент — и клеишь артефакт куда угодно.

— Есть еще что-то?

— Вот новый заряжатель для игольников.

Руг продемонстрировал полуметровую трубу, по диаметру как раз налезающую на все стволы нашего главного оружия. Сбоку трубы был приделан блок из четырех шестеренок и рукояти. Новый прибор выглядел намного компактнее своего предшественника.

— Как долго нужно наяривать ручкой?

— Пятьдесят оборотов.

— Много.

— Можно сделать меньше, но тогда нужен упор, а так все делается легко в любых условиях.

— А как с малыми иглометами?

— То же самое, просто втыкаешь дополнительные штыри, — ответил Руг, демонстративно помещая два коротких штыря в отверстия в трубе.

Обсуждение новшеств затянулось до вечера и переросло в инструктаж «ящеров» и ознакомление с новинками.

Затем я огорчил Руга новостью о том, что забираю его ученика с собой. Времени у нас было мало, поэтому мастера в авральном режиме подогнали «чешую» Руга для мальчика. Точнее, попытались. В конечном итоге получилось нечто громоздкое и явно не по размеру. Насекомообразный шлем пришлось вообще заменить шишаком из запасных чешуек, нашитых на кожаный шлем.

Утро встретило меня запахом древесины и человеческим гулом за окнами теремка. И то и другое доставляло удовольствие. На секунду появилось ощущение, что я оказался в поместье Маран — дома. Увы, только на секунду. С другой стороны, замок Торнадо теперь тоже является моим домом — ведь это понятие определяет не место, а люди вокруг тебя. И не только люди: у порога теремка меня ждал сюрприз в виде здоровенного волка.

— Привет, Хан, как тебе тут живется? — спросил я волка с полной уверенностью, что он меня поймет.

Хан с заговорщицким видом подбежал к краю площадки разрушенного этажа, издал короткий вой и оглянулся, словно подзывая меня ближе.

Лишенные подлеска заросли деревьев-исполинов подступали с этой стороны практически вплотную, и я не сразу заметил под сенью лесных гигантов серые фигурки. Четверка лесных волков, каждый из которых был как минимум на треть мельче хозяина степи, внимательно смотрели на нашу странную пару.

— Ага, как вижу, у вас тут вообще Санта-Барбара, — улыбнулся я, посмотрев на приосанившегося волка. — Руг заводит любовниц, а ты отбил гарем у какого-то серого бедняги.

Перемены в жизни Хана были вполне предсказуемы: лес — это не степь, и для охоты здесь нужна не выносливость, а скорость и сила, чего у Хана хватало с избытком.

Были, конечно, опасения, что волк займется собственными проблемами и оставит поместье без прикрытия, но дальнейший разговор с Охто развеял их — семья у Хана появилась давно, а он по-прежнему регулярно навещает старого степняка, иногда с подарком в виде дичи.

Провожать меня в дальний путь собрались все жители нового поселения. Не знаю, чем я заслужил любовь этих людей? Все вокруг бегали как угорелые, лишь бы не забыть чего-нибудь важного, а прощальная грусть была искренней до слез.