Книга 19-я жена, страница 62 – Дэвид Эберсхоф

Я испытывал затруднение, пытаясь разобраться, как же она на самом деле относится к этому, и возможно деликатнее сообщил:

— Господь открыл эту истину Джозефу Смиту.

— Неужели? Сам Господь? Ну, тогда это, конечно, правда. А как насчет вас? У вас сколько жен?

— У меня две жены.

— Сестра Лидия здесь. Она которая? Первая или вторая?

— Она моя вторая жена.

— А где же первая?

— К югу отсюда.

— А она не возражает, что приходится вас вот так делить?

— Она знает, что в этом — часть ее Спасения. Моя первая жена, Сестра Элизабет, самая глубоко верующая из всех женщин, кого я знаю.

— А она не ревнует?

— Нет, насколько я могу судить.

— Есть еще и другие?

— В данный момент — нет.

Элинор усмехнулась и ткнула пальцем мне в грудь:

— Как, Уэбби?! Вы собираетесь взять еще одну? Так вы это теперь затеяли? Вы хотите, чтобы я стала вашей третьей женой? Поэтому вы пригласили меня прогуляться с вами? Ох, мистер Уэбб, ну вы и пройдоха, ничего не скажешь!

Не могу припомнить, чтобы хоть когда-нибудь какая-то женщина вот так, в одно мгновение, превратила меня в трепещущий комок нервов. Будь я молодым человеком, я завел бы восторженные речи о стоявшей предо мною красавице — о ее глазах, губах, о маленьком, чуть вздернутом носике! Однако я не Ромео и играть словами оставляю поэтам.

— Так в этом все дело? — настаивала она. — Не стесняйтесь, Уэбби. Скажите мне, что у вас на душе. — Она меня поддразнивала, а я не мог ни слова вымолвить. — Ну же, Уэбби! Вы сделались весь красный, точно роза!

Вдруг у Элинор возникла другая мысль, и лицо ее помрачнело.

— Или это все про Маргарет? Вы заставили меня весь этот путь пройти, чтобы расспросить про мою сестру?

— Я просто не знаю, с чего начать, — ответил я.

Вплоть до этой минуты мне удавалось прятать свои чувства от самого себя. Теперь я понял, что вожделею к обеим.

К обеим! Не могу объяснить, что владело мною. Вероятно, долгие месяцы миссионерской работы возбудили во мне необоримое томление. Вероятно, что-то внутри меня так изголодалось в Ливерпуле, что теперь я жадно вдыхал в себя нечто питательное, подобно тому как изголодавшиеся иммигранты поглощали булку за булкой.

Я приложил все усилия, чтобы унять свои неуемные желания.

— Я хочу взять тебя в жены, — сказал я.

Элинор взяла меня под руку, почти прижавшись к ней грудью.

— Я хочу стать вашей женой, — ответила она. — Я хочу стать членом вашей Церкви.

Оставив Элинор у ворот Лидии, я поспешил к Епископу — поговорить с ним о новом браке. Как это бывает со всеми правительственными учреждениями, вокруг нашей церковной администрации наросла корка некоей бюрократической летаргии, однако не в тех случаях, когда дело касалось небесного брака. Потребовалось всего несколько часов, чтобы все устроить. В тот же день Бригам сам осуществил брачную церемонию. Мне он посоветовал: «Относись к ней как к равной».

Нашу брачную ночь мы с Элинор провели в отеле Бригама. Не успела она и двенадцати часов пробыть моей женой, как вызвала к себе портного и шляпника. Она не тратила времени зря — тут же составила список вещей, которые понадобятся ей в ее будущем доме: витражное окно, канапе для визитеров, хрустальная люстра. От часа к часу список все удлинялся. Только один день в качестве миссис Уэбб — и она почти уже сделала меня банкротом.

Однако меня беспокоили вовсе не расходы на содержание трех домов, не зависть, какую требования Элинор могли вызвать в душах Элизабет и Лидии.

Мои волнения были праздными волнениями тщеславного юноши: находит ли меня привлекательным Элинор? Не неприятен ли ей мой запах? Как я выгляжу в ее глазах, когда на мне нет одежды? Мое возвращение в юношескую праздность вовсе не вызывает у меня гордости. Но вот он — я, какой есть.

Итак, мои безрассудства продолжались. Ах, если бы они закончились в тот день!

На следующий день после женитьбы Маргарет пришла в отель навестить нас. Элинор показала сестре вышитую ленту, которая, если за нее потянуть, приводила к дверям номера дворецкого. Она выложила на диван рулоны материи, оставленные ей портным. Сестры взялись за список вещей для будущего дома. С помощью Маргарет он стал вдвое длиннее.

— Ты ведь будешь жить с нами, правда? — спросила сестру Элинор.

— Я не хочу мешать мистеру Уэббу.

Элинор вскочила, пробежала через комнату и повисла у меня на руке:

— Ты не против? Не глупи, Маргарет! Уэбби никогда не против!

Мне теперь стало ясно, что я женился на легкомысленной девчонке, которая истощит мои счета и не станет слушать моих указаний. Мне стала очевидна моя ошибка: я выбрал не ту сестру! Очень скоро Элизабет и Лидия узнают об обещанной хрустальной люстре и каждая с полным правом потребует себе такую же. Мне придется провести всю оставшуюся жизнь прикованным к каретной мастерской, чтобы в этой ситуации обеспечивать положение своей семьи. Что же я натворил?! Ради чего? Я оставил сестер разворачивать бесчисленные пакеты, доставленные из магазинов. Оберточная бумага шуршала так громко, что сестры не слышали, как я ушел.

В Пейсоне Элизабет словно застыла в шоке.

— Еще одна жена?

— Не в этом дело. Они — сестры. Они будут жить вместе.

Я застал ее во дворе, за делом — она выбивала коврики, развешанные на веревке, а Энн Элиза крутилась на качелях, висевших на дереве неподалеку.

— Я не стану этого делать без твоего согласия.

— Тебя вовсе не заботит, что я об этом думаю.

— Ты ошибаешься.

Элизабет продолжала выбивать коврики.

— Это совсем не то, чего хотел от нас Господь. Он не хотел, чтобы это делалось так.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Скажи мне, и я сделаю, как ты скажешь. Ведь ты — первая миссис Уэбб, и всегда будешь первой.

— Я хочу, чтобы ты ушел из моего дома.

— Так могу я жениться на этой девушке?

— Меня твои дела не интересуют.

Ее выбивалка ударила по коврику с необычайной силой, швырнув мне в лицо облако пыли. Энн Элиза хохотала над посмешищем-отцом.

— Так ты отказываешь мне в согласии на брак? Потому что, если ты отказываешь, я сразу же брошу все это дело.

— Прекрати, — сказала Элизабет. Она устало прислонилась к стене дома. На лицо ее и волосы осела пыль, и она казалась серой, седой и старой. — Это твой выбор, и мы оба понимаем это.

— Пророк говорит — это тебе решать.

— Пророк…

Впервые я слышал, чтобы Элизабет говорила о нем с такой горечью.