Книга Не родись красивой, или Точка опоры, страница 27 – Карина Тихонова

Да, Стефан Викторович у нас сибарит. Как это сказала Элла?

«Привык к определенному уровню».

Ну-ну…

– Удобно, правда? – спросила Марийка, возвращаясь назад с грудой неотглаженного белья.

– Удобно, – не стала я отрицать очевидное.

– Вам тут совсем не нравится? – бесхитростно спросила Марийка. Она разложила белье на барной стойке и принялась встряхивать его. – По-моему, красивенькая комната.

– Красивенькая, – согласилась я. – Даже слишком красивенькая. Как на картинке. И полы красивенькие…

– Так это новые положили, – бесхитростно откликнулась девушка. – Раньше у нас паркет был. Дубовый. Не то, что сейчас.

– Да? – удивилась я. – И зачем вам понадобилось его менять?

– Так переломали у нас все полы! – ответила Марийка.

– Кто переломал? – не поняла я.

– Так швейцарские сыщики! Искали чего-то в доме… Все переворошили, везде с какой-то железкой ходили…

Марийка повозила руками возле ушей и пояснила:

– С наушниками… Знаете?

– Металлоискатель, – подсказала я, глядя в пространство.

– Во-во, – обрадовалась Марийка. – Металлопискатель. Он пищит, да? Как в самолетах?

– В общем, да, – не стала спорить я.

– Ну вот, – продолжала Марийка, встряхивая пододеяльник и расправляя крупные морщины. – Все перевернули, полы разворотили, каждую баночку вытрясли… Что у нас дома творилось! Ужас! Пришлось полы заново класть. Только у Стефана Викторовича уже денег не было, чтоб дубовый паркет положить. Пришлось простые доски стелить.

Она подумала и с горечью добавила:

– А поломанным паркетом мы камин топили… Вот так…

– Не повезло, – фальшиво посочувствовала я.

– Не говорите, – махнула рукой Марийка. – После этого разгрома Стефан Викторович и уволился.

– Сам уволился или его уволили? – уточнила я.

Марийка удивилась.

– Конечно, сам! Кто же после такого не обидится? Наплевали человеку в душу! Вот Стефан Викторович и обиделся.

– Понятно, – ответила я.

Марийка аккуратно сложила последний пододеяльник, пошла на кухонную территорию и вернулась оттуда с фартучком.

– Вот, – сказала она. – Наденьте, а то испачкаетесь.

Я послушно надела на плечи розовые лямки с оборочками. Повернулась спиной к Марийке, и она завязала за моей спиной бантик.

– Ну вот, – резюмировала она, полюбовавшись со стороны на дело своих рук. – Так хорошо будет. И розовое вам идет… А у вас свои волосы такие рыжие?

– Можно мне помыть руки? – спросила я деловито, проигнорировав вопрос.

– Ой, конечно! – спохватилась Марийка. – Идемте со мной, ванную покажу…

Ванная в доме Стефана была просторной, но очень скромно оформленной.

– Кафель тоже посдирали, – проинформировала меня Марийка недовольно. – Вы бы видели, какой у нас был кафель! Итальянский эксклюзив! А потом пришлось чешскую плитку положить.

– Ну, ничего, – утешила я бодрым тоном. – Так тоже симпатично.

Марийка пренебрежительно скривила рот.

– И чего тут симпатичного? – сказала она с ревнивой интонацией члена привилегированного клана. – Дешевка!

Я тактично скрыла улыбку.

На кухню мы вернулись вдвоем.

Марийка разложила на свободном пространстве гладильную доску, подтащила поближе тройник.

– Продукты в холодильнике, – проинформировала она меня. – Найдете?

– Найду! – ответила я, открывая дверцу объемного двухкамерного «Боша».

Марийка залила в прозрачный колпачок утюга дистиллированную воду и включила его в сеть.

– А вы, правда, ничего не помните? – спросила она меня, не сумев обуздать любопытство.

– Правда, – ответила я, яростно кромсая капусту.

– Ловко как шинкуете, – отметила Марийка вполголоса. – Похоже, правда, умеете… Вот странно, про себя ничего не помните, а про то, как капуста шинкуется, помните.

– Сама удивляюсь, – ответила я.

Марийка подняла утюг и плюнула на его тефалевую поверхность.

Поверхность зашипела как змея.

– Можно было на распылитель нажать, – посоветовала я, не оборачиваясь. – Вода бы тоже зашипела, если б утюг разогрелся.

– И не говорите! – с раскаянием подхватила Марийка. – Деревня! Все время забываю! Раньше-то таких утюгов не было, ну и плюю по привычке.

– Ладно, привыкнешь, – ответила я.

Несколько минут мы работали молча. Я быстро и ловко шинковала овощи, Марийка гладила постельное белье.

– Тебе здесь не скучно? – наконец спросила я.

– Очень скучно, – откликнулась Марийка. – Целый день одна да одна.

– А почему одна? – не поняла я. – Почему ни с кем не общаешься?

– Да с кем?

– Ну, хотя бы с женщинами, работающими в соседних домах… Неужели совсем не встречаетесь?

– Почти нет, – ответила Марийка, возя утюгом по пододеяльнику. – Пересох, зараза… Хозяева не велят.

Я так удивилась, что обернулась к ней.

– Почему?

– Не знаю, – ответила Марийка, не глядя мне в глаза. В ней явно боролись два чувства: желанием поделиться со мной чем-то запретным и опасение ляпнуть лишнее. Наконец первое желание победило, и Марийка осторожно сказала:

– Слуги-то много знают.

– А! – ответила я коротко.

Плохо дело. Похоже, что об отношениях Эллы и Стефана знают абсолютно все. Бедный Максим.

– Так вот бывает, – продолжала Марийка злорадно. – И муж есть, и деньги есть, и дом есть, и ребенок… А все никак угомониться не может!

– Где томатная паста? – оборвала я Марийку.

– В морозилке, – ответила Марийка. И прежде чем она открыла рот и продолжила обличать некоторых богатеньких потаскушек, я быстро отвлекла ее внимание новым вопросом:

– Ты сегодня ночью ничего не слышала?

– В каком смысле? – не поняла Марийка.

– Я ночью проснулась от каких-то хлопков. Сначала подумала, что выстрел…

– А-а-а, так это в соседнем доме пировали, – объяснила Марийка. – Это у них часто бывает. И только по ночам.

– А кто там живет? – спросила я на всякий случай.

Марийка пожала плечами.

– Та кто ж его знает? Одни говорят одно, другие другое…

– А прислуга там есть?

– Не-а, – безмятежно ответила Марийка, наглаживая пододеяльник. – Никого нет. Даже сторожа. По выходным обычно машина приезжает. Здоровенная такая, с темными стеклами. Ну и начинается веселье… Летом шашлыки жарят, зимой в бане парятся… Голоса только мужские слышала, женского ни разу. А кто там живет – понятия не имею.