Книга Шальные деньги, страница 97 – Йенс Лапидус

Всем своим видом кричал: никогда не теряю самообладания.

Хорхе направился к нему:

— Здорово!

Джетсет удивленно обернулся.

— Ты, что ль, тот самый Джетсет?

Мажор скривился, пытаясь натянуть на лицо улыбку:

— Ага. Так меня зовут мои знакомцы.

Ударение на слове «знакомцы» — явный наезд на Хорхелито. Мол, кто б ты ни был, ты мне НЕ знакомец.

— Мне про тебя рассказывали. Про то, что держишь это заведение и какой ты классный чувак. Ну и еще насчет кое-чего.

Джетсет положил руку на плечо чилийцу. Оба были одного роста.

— Простите, не понимаю, о чем вы.

— Мне говорили про тебя и про Йонте. Типа вы мастаки бомбить всякие приятные штуки.

В глазах Джетсета что-то блеснуло. Какая-то хитринка. Впрочем, уже через мгновение лицо приняло привычное надменное выражение.

— Рад, что зашли. Извините, мне надо работать. Позже поболтаем. Развлекайтесь.

Отбрил Хорхелито. Но эта лукавая искорка в глазах Джетсета, она была.

Хорхе послал еще несколько эсэмэсок Фахди. Пришел ответ: «аллах велик, седня мне фартит, снял класную зажыгалку. зовет меня к сибе». Обломилось-таки ливанцу. Красавчик!

Хорхе продолжал зависать за иммигрантским столом.

Дело близилось к двум часам. Таска от кокса почти улетучилась. Пошел в сортир — догнаться. Замастырил тридцать миллиграмм. Вырубил не по-детски.

Вштырило. Потянуло на подвит. На максимальных оборотах.

Выплыл.

Снова подкатил к Джетсету:

— Базар есть.

Личико у Джетсета заметно скисло.

— Извините, я занят. Давайте потом, а? — И нетерпеливо отмахнулся.

Но Хорхе приспичило пожужжать. И сильно.

Не успел.

Кто-то схватил его с тыла, приподнял. Чилиец было развернулся, но где там — шея сдавлена будто тисками. Широченные лапы. Суровые объятия вышибалы.

С криками. Навынос. Вон.

В бешенстве: блядь, как понадобился Фахди, так его нет.

Хорхелито выпихали в шею. Как лузера. С несмываемым позором. Тут тебе не там, чурка немытый. В «Харму» приличные люди ходят, понял? И дружкам своим растолкуй.

Однако Хорхе раз и навсегда зарекся: никому и никогда не позволять глумиться над собой — ни южкам, ни прочему сброду.

Кокаин накатывал девятым валом.

Чилийцы не сдаются.

Сегодня его вечер.

Вечер проекта.

Становись раком, Радован. Джетсет не Джетсет. Насрать. У Хорхе и так вагон компромата.

Ах, кабы еще поговорить с Надей.

Нарыл у Фахди номерок Златко Петровича. Звонил-звонил, обзвонился весь — нет ответа.

Застыл посреди Стуреплан. На заднем плане: лавочники, бухая школота, синие от холода мажоры, сорокалетняя алкашня.

Вытащил мобилу. От Фахди сообщений нет: напросился-таки в гости.

Снова набрал сутенеру — Златко.

Пошли длинные гудки.

Наконец ответили, в первый раз с этого номера:

— Внимательно!

— Привет! Оттянуться желаю.

— Это ты по адресу обратился. А звать нас как?

Хорхе назвался погонялом Фахди.

— Ол райт. Придумаем что-нибудь для тебя, не вопрос, — сказал Златко.

— Круто. Я Надю хочу.

На том конце замолчали.

— Туго доходит? Надю хочу, — повторил Хорхе.

— Много хочешь, мало получишь. Она у нас больше не работает. Сорри.

Водка из холодильника, наверное, и то теплее, чем тот ледяной тон, которым ответил Златко.

— А где работает? Она офигенная.

— Слушай и втыкай. Забудь про Надю, понял? У нас ее нет. А тебя я вычислил. Еще одно слово об этой драной суке, и я тебя урою.

Конец связи — Златко нажал красную кнопку.

Хорхе взял такси и помчался к Фахди. Безбашенный. Уколбашенный.

Перед глазами: Паола вместе с Надей. Еще: Мрадо, Ратко, Радован. Этих в топку. Сжечь. Отомстить. За себя. За Надю. Всадить Радовану маслину между глаз. Так отпинали в лесу! Искаженное лицо Паолы.

В мозгу бессистемно отплясывали воспоминания.

Ненависть.

Паола.

Ненависть.

Очко Радована.

Пендехо.

Таксист с беспокойством поглядывал на Хорхе:

— Друг, может, тебя проводить?

Хорхе отказался, мол, спасибо, я сам. Но просил обождать.

Бегом к Фахди. Ключи у Хорхе завсегда при себе — на случай, если вдруг понадобятся ключи от склада, упаковка или весы, хранившиеся у Фахди. Отпер. Позвал. Никого. Стало быть, сбылась голубая мечта Фахди.

К шкафу.

Хорхе искал не просто так. Месяц назад Фахди сам бахвалился, раскладывая перед ним с ЮВе свое добро. Чилиец нагнулся.

Пошарил в шкафу.

Достал дробовик. Открыл, отведя в сторону ключ затвора. Воткнул два патрона, толстых, точно клеящий карандаш. Еще жменю патронов сунул в передний карман джинсов. Карман оттопырился.

Спрятал ствол под курткой. Не придраться. Хорошо ходить с обрезом.

Такси ждет внизу.

Кайф на излете.

Закинулся остатками кокса, пока таксист заводил машину. Интересно, просек?

Дали по газам.

Халлонберген.

По балкону гуляет холодный сквозняк. Хорхе напоролся ногой на чей-то снегокат, опрокинул. Значит, по соседству с борделем живут обычные семьи с детьми.

Позвонил.

С той стороны кто-то отодвинул лепесток дверного глазка. Голос изнутри:

— Как звать?

Кажись, мамка. Хоть бы Златко не успел стукнуть ей, как говорил с Хорхе пятьдесят минут назад. Чилиец назвался кодовым именем Фахди. Был еще пароль. Знал и пароль.

Открыла. Вот она, мамка, в чудном прикиде — пиджаке, декольтированном со спины. На мордасах тонна штукатурки. Отврат.

Хорхе прикрыл за собой дверь. Зарядил с порога:

— Я хочу видеть Надю.

Мамка аж остолбенела. Сто пудов, в курсах.

Сказала с жутким восточноевропейским акцентом:

— Слушай, ее тут нема. Если это ты звонил до меня стотыщмильенов раз — можешь убыть.

Надо ж, как разозлилась. Нарочно понтится.

А у Хорхе реально крышу рвет. Кокс ударной волной накатывал на лобную кость изнутри. Будет уже этим сербам глумиться над ним.