Онлайн книга «Ястреб халифа»
|
Конь развернулся к нему левым боком, и сердце Аммара упало: на гладкой крутой шее, на свесившихся в сторону широких поводьях, на луке седла, на стриженой гриве – она запеклась и засохла везде – кровь. Только сейчас Аммар заметил согбенную фигурку на ступенях Дома Присяги. Яхья ибн Саид сидел, закрыв лицо руками. Подойдя к старику, Аммар опустил ему руку на плечо и спросил: – Му’аллим?.. – «Наставник» – так он не общался к Яхье с тех пор, как сел на золотое сиденье во дворце халифов. Старик поднял голову. – Его… убили? Откуда кровь? – тихо спросил Аммар. – Это его левая ладонь, о мой повелитель, его левая ладонь… – призрачным голосом откликнулся старый астроном. И упал на колени: – Прости меня, о мой повелитель, я дал тебе глупый совет. Я полагал, что Тарег восстановит силы в этом путешествии. Но я ошибся, – старик всхлипнул. – Что случилось? – Плюнув на приличия, Аммар сел на ступеньку рядом с астрологом. – Левая ладонь кровоточит, когда запас энергий в теле истощен и нерегиль находится на грани гибели, – печально проговорил Яхья. – Его не убили, о мой халиф. Скорее всего, он просто потерял сознание и упал с коня. – Как упал с коня?.. – эхом повторил Аммар. – От слабости, о мой халиф. Сила оставила его, он потерял много крови, ослаб – и выпал из седла. – Так что же… – в ужасе начал Аммар – и осекся. – Увы мне, – затряс седой головой Яхья. – Да помилует нас Всевышний, но, скорее всего, он лежит сейчас где-нибудь на обочине дороги на Малаку. И скорее всего, он мертв, о мой халиф, о горе мне, горе… – Вышлите отряды на поиски, – твердо сказал Аммар, поднимаясь. – Прочешите и обыщите каждую пядь пути. Ему очень не хотелось думать о том, что Умейяды могут сделать с телом Тарика. Или с еще живым, но совершенно беспомощным Тариком. И Аммар заорал: – Ищите, раздери вас ифрит! Я заставлю всех лизать раскаленные сковородки, если к вечеру не узнаю, где находится нерегиль!.. И очень тихо добавил: – Всевышний, помилуй его… – …Ки-ки-ки! Ки-ки-ки! Отвратительное, скрипучее кваканье отдавалось от стен пустой комнаты – оба джинна смеялись от души. Они принадлежали к той мелкой беспородной шелупони, что гнездится в заброшенных мазарах и развалинах, морочит людей на базарах и путешествует в облике змей и собак. Морды у обоих кривляк были под стать голосам – круглые, зеленые, с желтыми глазами, в жабьих ртах торчали острые зубищи. – Ки-ки-ки! Джинны смеялись над бесплодными усилиями Тарега – нерегиль пытался поднять голову и привстать на локте. – Ки-кииии! Ки-кииии! Локоть не выдержал веса тела, и щеку снова припечатало к пыльному полу. Мелкая каменная крошка оседала на ресницах и веках, липла к подсыхающей крови под носом, на губах и на подбородке. В окне стояла темная ночь – с мелкой россыпью созвездий, с сероватой пеленой облаков, сливающейся с млечным разливом звездной дороги. И эта ночь не кончалась – а смерть все не приходила. Попытка облизнуть облепленные известковым налетом губы закончилась приступом кашля, который перевернул его лицом вниз. – Киииии!.. Восторг джиннов был полным и абсолютным. – Как ты прошел под печатью Благословенного, а, кафир? Язычник, язычник, так тебе и надо!.. – громко квакало над ухом. – Киииии!.. Теперь будешь знать, кафир, как восставать против воли Всевышнего! Или ты снова скажешь, что Он – не Справедливый? Киииии!.. Ну давай, скажи что-нибудь! Кииии!.. Ночевать беглянкам пришлось в домике-убежище посреди поля. Черепицу крыши то ли разнесло ветром, то ли растащили соседи – но сквозь стреху молочным глазом просвечивало звездное небо. Айша поправила одеяло на Сулаймане, потом на свернувшейся рядом со своей матерью Асет. И вышла наружу. Аль-Ханса сидела, привалившись к нагретой за день стене дома. Верблюды улеглись и казались большими камнями в наползающем тумане, подсвеченном луной. Борозды поля серели бесконечными рубцами, уходящими вдаль, к щеточке кустиков вдоль дороги. – Я чувствую – нас выследили. И ждут – и в Азруате, и на дороге через оазисы. Как только мы покажемся там, нас схватят. В ночном одиночестве мать размотала головной платок и отпустила косы на свободу. Ее морщинистые пальцы в темных старческих пятнышках перебирали перевитые сединой пряди. – Матушка?.. – А что с девочками, Айша? Она помотала головой: – Я чувствовала сначала страх, потом отчаяние, а потом радость. Они в безопасности. – А может, нам последовать их примеру, дитя мое? – Что ты хочешь сказать этим, матушка? – Они ведь попались, дочка. Правду я говорю? – Да, – врать матери не имело смысла. – И их пощадили. – Это рабыни, – со вздохом ответила Айша. – А Наргиз – всего лишь наложница. И что нам делать с мальчиками? – Ты права, дочка, – со вздохом отозвалась аль-Ханса. – Прости. Это все мое старое тело – увы, оно просит пощады… Айша уткнулась в теплое плечо матери. Та погладила ее волосы: – Куда ты хочешь вести нас, девочка? Она не знала, как это выговорить. Наконец, решилась и сказала: – Туда, где нас никто не будет искать. Где мы сможем переждать – а потом продолжить путь, после того как нас сочтут пропавшими или погибшими. И тут аль-Ханса резко ее оттолкнула: – Айша!.. Девушка успела опереться на ладонь и потому не упала на землю: – Мама, нас выдадут в любом городе или вилаяте! – Я – туда – не пойду! – Мама, нас утопят, понимаешь ты, у-то-пят! И тебя, и меня, и… – Там призраки!.. – Глупости! – взорвалась Айша. – Простонародные глупости и россказни! Как ты можешь верить сказкам, которые рассказывают феллахи! Призраков вообще не бывает! – Это все твои философские книги, доченька! – вскипела аль-Ханса. – Знаю я, ты там дочиталась до шайтановых бредней про то, что у человека, мол, есть какая-то такая свобода воли, – в голосе старой женщины звучал невероятный сарказм, – которая позволяет, видите ли, людям определять собственную судьбу! Ты еще мне скажи, что Книгу благословенный Али не получил с неба! – Не получил, – мрачно ответила Айша. – И человеческая свобода воли – это истина из истин. – Тьфу на тебя, – не менее мрачно сказала аль-Ханса. – Это все твои мута… мута… тьфу, словечко… – Мутазилиты, – сурово подсказала Айша. |