Книга Западня для ведьмы, страница 157 – Антон Орлов

Трое в темных тюрбанах, какие носят понаехавшие в Овдабу сурийцы, с вымазанными сажей лицами, шагали по пляжу, держась за руки. Им освещал дорогу плывущий над землей шарик-фонарик, и россыпи гальки, озаренные его скользящим желтоватым светом, казались единственно надежными посреди зыбких пепельных сумерек. Следом за людьми шуршащей змеей полз песок.

У Дирвена опять мелькнула тревожно-неприятная мысль, что Таль во многом похожа на Хеледику, вот и песок ей подчиняется… Впрочем, сейчас не до того. Он был наготове, чтобы дать отпор жлявам, но народец зыбучек не спешил нападать на двух амулетчиков и ведьму. В прозрачных потемках кто-то осторожно копошился, наблюдая за людьми, один раз кинули камешком, но в остальном не мешали.

Тюрьму окружала старая кирпичная стена. Таль выступила вперед и приникла к ней, извиваясь, словно в танце, а потом проворно отскочила. Кирпичи с тяжелым стуком осыпались, образовался пролом: ведьма что-то сотворила с цементом, скреплявшим кладку. Друг за другом проникли во двор, хлынувший за ними зачарованный песок поднялся волной и застыл, замаскировав дыру.

Трое незваных гостей спрятались за поставленными в ряд бочками. Охрана с масляным фонарем подошла посмотреть, в чем дело, и неспешно убралась восвояси, не заметив ничего неладного. Кто-то сказал, что оголодавшие жлявы балуют, а другой возразил, что это, скорее, топлян выбрался из моря и ходит возле ограды.

Висгартская каторжная тюрьма для здешних служащих была тихой заводью. Волшебниц, преступниц знатного происхождения и опасных разбойниц тут не держали, на то имелась особая тюрьма при министерстве благоденствия. Местный контингент – воровки, обиравшие своих клиентов продажные девицы, домашние отравительницы, женщины, виновные в тяжких преступлениях против Детского Счастья, мошенницы, которым не повезло нарваться на тех, чьи интересы задевать не стоило. Вместо дерзких побегов – попытки соблазнения охранников (вот за этим начальство смотрело в оба), вместо бунтов – массовые истерики, тоже по-своему страшные, но не настолько опасные для окружающих.

Никто не ждал, что в эту тишь да гладь проберутся злоумышленники с целью кого-то выкрасть, а уж на такую честь, как визит первого в Сонхи амулетчика, здешняя комендатура тем более не рассчитывала. Охрана тюрьмы напоминала хозяйского пса, с которого довольно грозно выглядеть да ходить по двору, гремя цепью, – и все будет лучше некуда. До поры до времени.

Переждав за бочками быстро угасшую суматоху, юные налетчики переглянулись, блестя в полутьме белками глаз.

– Я узнаю, где она, – шепнула ведьма.

– Как узнаешь?

– Кого-нибудь допрошу и потом заморочу. Вы подождите тут.

Жертву она выследила возле кухни, которую обнаружила по запаху подгорелой овсяной каши. Коренастая женщина в тюремной робе вынесла наружу ведро с размокшими почернелыми корками – и застыла, как истукан, в один миг опутанная чарами.

– Где сейчас держат Нинодию Булонг из Ларвезы? – спросила ведьма, вынув у нее из пальцев дужку звякнувшего ведра.

– В лечебнице тутошней, у ней ноги недужные, – тихо и сонно отозвалась заключенная.

– Отведи меня туда.

Услышанное Хеледике не понравилось. Если у Нинодии больные ноги, в состоянии ли она далеко уйти?

Дирвен и Кемурт выбрались из-за бочек и все вместе двинулись к отдельно стоявшей постройке под двускатной крышей. На вбитых в беленые стены крюках висели фонари, но магических среди них было раз-два и обчелся. Пахло известью, мылом, прогорклым маслом и рыбой. Дважды приходилось замирать и «исчезать», пропуская караул. Маскировку обеспечивали амулетчики, а для ведьмы главным было не выпустить из-под контроля провожатую.

В которой из палат находится Нинодия, та не знала. Хеледика велела ей вернуться обратно и заниматься дальше своими делами. Чары постепенно рассеются, а о том, что произошло, женщина не вспомнит.

Лечебница была невелика. Ведьма усыпила надзирательницу, флегматично вязавшую носок в коридоре при свете начищенной медной лампы, и двух обитательниц первой палаты, переругивавшихся в темноте простуженными голосами. Нинодия нашлась в следующей палате, которую Дирвен отпер «Ключом Ланки».

Каморка с крохотным зарешеченным окошком и единственной лежанкой. Тут скверно пахло, и все трое еще на пороге невольно сморщили носы.

Бледное, опухшее, изможденное лицо больной каторжницы. Волосы кое-как заплетены, выбившиеся пряди прилипли к потному лбу. Беспокойно пошевелившись, женщина съежилась и подтянула к подбородку залатанное одеяло.

– Не трогайте меня, я и так скоро умру… Я не виновата, не торговала я своей дочкой, почему мне никто не верит! Ради Тавше, дайте мне просто умереть, Акетис на том свете рассудит, виновна я или нет…

– Нинодия, это я! – гневно прошипела ведьма, ее глаза по-кошачьи сверкнули среди угольных разводов. – Ты меня не узнала?

Женщина глубоко вздохнула и откинулась на испачканную подушку, на висках у нее в свете волшебного шарика блеснули капли испарины.

– Уф, тебя в таком виде узнаешь! Как ты сюда пробралась?

– Потом расскажу, а сейчас вставай и пошли. Эти двое согласились мне помочь.

Нинодия кивнула, выражение ее отечного лица с огрубевшими чертами стало осмысленным и даже азартным. Откинув истрепанное одеяло, она с тихим кряхтением спустила на пол забинтованные ноги и тут же скривилась от боли.

– Что у тебя с ногами?

– Болят, мерзавки… Меня осудили за Детское Счастье, да еще я, видишь, тут чужачка, не из ихних – вот и начали они меня наказывать, пласохи окаянные. И щипали до синяков, и пинали, и кулаками в грудь тыкали, и по ногам башмаками топтались со всей силы, все там распухло и почернело, так что не уйти мне, деточка, далеко, до дверей и то еле доковыляю. – Она сморгнула слезинку, глядя на визитеров благодарно и безнадежно. – Спасибо, что заглянули проведать, мне и то радость, да хранят вас Тавше, Ланки, Кадах и все остальные.

– Что-нибудь придумаем, – упрямо заявила девушка, отступив в угол и сделав знак своим сообщникам.

– Плохи дела, – еле слышно произнес Дирвен, сердито скривившись и отведя взгляд. – Знаешь, отчего такой запах? У нее там наверняка гнойные язвы или вроде того, мы ее забрать с собой не сможем.

– Мы ее тут не оставим. Есть заклинание, с помощью которого даже тяжелораненого или беспамятного можно заставить идти, я один раз такое видела… И я это заклинание знаю, но после этого у нее с ногами станет хуже, из-за нагрузки…

– Давай тогда, деточка, заколдуй меня – и пойдем поскорее, – попросила Нинодия. – Хуже, чем есть, не будет. Я с вами хоть под заклятьем пойду, хоть на карачках поползу, только не бросайте меня здесь!

– Лучше мы ее унесем, – деловито предложил Кемурт. – Знаете, как солдаты раненых выносят? Смотри, Ювгер: сцепим руки вот так, она сядет – и мотаем на всех парусах, – в его сипловатом голосе появились нарочито залихватские нотки. – Она не тростинка, так и мы с тобой ребята не слабой дюжины. По-всякому нельзя ее тут оставлять.