Онлайн книга «Машина смерти»
|
– Саймон, сколько пафоса! – Медо усмехнулся и достал какой-то черный комок. – Сейчас веди себя тихо, мне надо ее успокоить. Предполагалось, что этим будет заниматься Лейла, но ты убил Лейлу, так что придется мне самому. Он расправил и натянул черную маску, проверил, не выбиваются ли пряди волос. – Я никогда еще не участвовал в таком дурацком преступлении… – начал Саймон – и поперхнулся словами. Желтые глаза Эмми в прорезях маски мгновенно потемнели, стали одного цвета с покрывающей лицо эластичной тканью. Кто же он тогда?.. Киборг?.. Саймон содрогнулся: киборги всегда внушали ему оторопь. Не обращая на него внимания, Медо подошел к крайней двери, погладил Топаза, тихо произнес: «Ты подождешь меня здесь» – и вошел в комнату. Створки мягко сомкнулись. Саймон тоже подполз к двери. Послушать их разговор… Главное – держаться в сторонке от робота с клеткой, чтобы Топаз не укусил. Вскоре Клисс уныло скривился – и увидел, как скривилось в темной зеркальной поверхности его нечеткое, карикатурное, несчастное отражение. Ага, конечно… Эмми – благородный герой: он спас девчонку от прикинувшегося Умазайкой преступника, который собирался ее похитить, чтобы получить выкуп (миллион кредиток). Пусть Ивена не плачет, новый друг не отдаст ее этому бандиту. «Мерзавец!» – прошептал Саймон. Ему хотелось вскочить, забарабанить кулаками в дверь и выкрикнуть правду… но тогда Медо опять изобьет его. Боль в солнечном сплетении до сих пор не утихла, и тошнота не прошла. Саймон сгорбился, прислонился виском к прохладной дверной раме. Он всю жизнь был жертвой наветов. Медо (этот проходимец так и не представился – мол, будет лучше, если он пока не скажет, как его зовут) сообщил девчонке, что он друг ее друзей, назвал имена – Ольга, Тина, Ли, Поль, Джеральд, якобы он их всех хорошо знает. Ивена перестала хныкать. – Что с тобой? – спросил вдруг Эмми. – У меня заболела голова. Так сильно, резко… – А сейчас болит? – Уже прошло. Ой, опять… – У тебя когда-нибудь раньше бывали такие боли? – Нет… – испуганно ответила Ивена. – Ничего страшного, – Эмми почему-то засмеялся. – Больше не заболит. Твой браслетик – работа Тлемлелха? – Откуда вы знаете? Я же вам не говорила… – Это сразу видно, по стилю. «Золотая штучка стоит еще дороже, чем я думал, – вздохнул Саймон. – Видно, Эмми хочет прибрать ее втихаря… Все равно я поставлю вопрос о дележке! Без меня он не получил бы ни девчонки, ни браслета, и нечего зажимать мою долю». Произведения Тлемлелха, знаменитого художника-энбоно, эмигрировавшего на Нез с Лярна, ценились в Галактике очень высоко. Отдать такую вещь соплячке – это издевка над здравым смыслом. – Ивена, ты знаешь о том, что в узорах твоего браслета зашифровано сообщение? – Тина мне сказала, когда подарила. Это значит – «Ивена похожа на жемчужину, согретую солнцем, и пусть солнце никогда не уходит». – О, это более чем сжатый пересказ. Язык лярнийских узоров очень сложен, они подобны стихам, и Тлемлелх зашифровал здесь целое стихотворение. Хочешь, переведу? – Переведите. – «Сие украшение, отнявшее частицу блеска у странно-золотого незийского светила, принадлежит жемчужнонежной Ивене с искрами солнца в бездонных, как ночная тайна, зрачках…» Саймон усмехнулся: вот же врет! Непонятно только, почему он так старается добиться расположения девчонки, что у него за хитрый расчет… – На языке энбоно это звучит намного красивей, чем на общегалактическом, – с грустью добавил Эмми, закончив «переводить». – Жемчужно-нежная Ивена, какой сок ты предпочитаешь? – Апельсиновый с манго. За дверью что-то звякнуло. Саймон облизнул пересохшие губы: они там пьют! – Спасибо, – снова услышал он голос Ивены. – Я хочу домой… – Скоро я свяжусь с твоими друзьями и узнаю, можно ли тебе вернуться домой. Смотри, ты так умеешь? – Это умеют только Стив и Тина. Ой, вы тоже, да?.. – А Поль до сих пор не научился? – Ему нельзя. – Почему? – Он говорит, что нельзя… Почему вы смеетесь? Негромкий смех Медо стих. – Мыть руки с мылом тоже нельзя – от этого гибнут бедные микробы. Интересно, Поль моет руки с мылом или из сострадания к микробам пренебрегает этой полезной процедурой? Топаз вытянул когтистую лапку и начал царапать дверь – тихо, но настойчиво. – Что это? – спросила Ивена. – Это мое домашнее животное. На мой вкус, он очень славный, но большинство людей находит его страшным. Лучше мы его сюда не пустим. Ивена, сейчас мы сделаем запись для твоих друзей – скажи им, что с тобой все в порядке и ты очень хочешь домой, хорошо? Саймон выпрямился и отошел, тяжело волоча ноги, к противоположной стене. Если Медо запнется об него, когда выйдет из комнаты, это может обострить отношения. Дверные створки раздвинулись всего на секунду, чтобы выпустить Эмми, и Клисс не успел как следует рассмотреть большую серо-голубую комнату с пейзажами на стенах. Эмми погладил нетерпеливо мельтешащего за прутьями клетки муруна, снял и спрятал в карман маску; его глаза опять стали желтыми, как у Топаза. – Господин Медо, выручку мы должны поделить на двоих! – умоляющим и в то же время непреклонным шепотом потребовал Клисс. – Какую выручку, Саймон? Что за странные фантазии тебя посещают? Он не остановился, и Саймону пришлось плестись за ним по коридору. – Где золотой браслетик работы Тлемлелха? – Клисс многозначительно подмигнул. – В каком кармане, в правом или в левом, а? Давайте, с трех раз угадаю? – Браслет находится там, где ему надлежит быть, – на руке у Ивены. – То есть как это?.. Вы его, что ли, потом заберете? Лучше сразу… – Я не собираюсь его забирать. Это ее вещица. – Да вы что, Эмми, спятили? – прошипел Клисс. – Такие деньги мимо плывут… – Иногда меня ужасает человеческая меркантильность! – Эмми зажмурился, словно не мог больше на него смотреть. – Но я хотел бы узнать, каковы пределы моей выдержки, потому и терплю твое присутствие. Саймон, в узорах браслета зашифровано имя Ивены. Если я присвою украшение, предназначенное не мне, я сам себя выставлю на посмешище. – Вы, что ли, чокнутый? Его же можно продать! Я знаю, где в Кеодосе скупают краденое. Ну, раньше скупали, восемь лет назад… Эммануил, почему вы так рассыпались перед этой манокарской соплячкой? Даже свое драгоценное страшилище в комнату не пустили! Топаз в клетке зашипел, словно понял, что Саймон неуважительно отозвался о его персоне. |