Книга Мир-ловушка, страница 19 – Антон Орлов

Позавчера у Роми была очередная стычка с Клазинием и Фоймусом. Эта парочка подстерегла ее возле умывальной комнаты. Фоймус схватил ее сзади за локти, а Клазиний, противно улыбаясь, сказал, что сейчас разрисует ей лицо кумхой в наказание за дерзость (кумха – это магическое зелье серо-зеленого цвета, вязкое, отдающее гнилью и несмываемое).

Роми ударила Клазиния носком ботинка в пах и тут же резким движением, чуть не вывихнув себе шею, откинула голову назад, разбив нос низкорослому Фоймусу. Приемы из тех, что когда-то показывал ей кузен. Получилось! Она вырвалась и убежала, но противники в долгу не остались. Если она не убьет их, ее попросту раздавят.

После лекций, когда толпа схлынула и они с Титусом задержались, как обычно, в галерее, соединяющей учебный корпус с жилым, Роми наконец-то осмелилась заговорить об этом.

– Мне нужен твой совет в одном деле… – начала она нерешительно. – Ты ведь афарий, разбираешься в таких вещах… В общем, мне надо где-то достать оружие.

Никто не мог их подслушать. Все ушли, только молодой раб с ведерком и тряпкой старательно протирал изразцовые подоконники. Но он находился далеко, в другом конце галереи.

– Зачем? – Светлые, сросшиеся на переносице брови Титуса удивленно приподнялись.

– У меня вышла ссора с компанией подонков. Если я убью главных, остальные, возможно, отстанут.

Она выложила это на едином дыхании, дрожащим от волнения голосом. Титус отшатнулся:

– Роми, ты здорова? Ты случайно не зачарована? Как ты можешь о таком думать?!

– Я здорова и не зачарована. Я не говорю, что убивать хорошо, но деваться мне некуда. Показать тебе кое-что?

Оглянувшись – посторонних нет, раб склонился над подоконником, – Роми быстро расстегнула пояс и подняла рубашку. Большой припухший кровоподтек на правом боку. Это сегодня утром. Клазиний привязался к ней в коридоре около трапезной, и она попыталась, как в прошлый раз, ударить его в пах, но он увернулся да еще стукнул ее кулаком по ребрам. Длинный рубец на спине – это вчера вечером, около умывальной. Кто-то, подкравшись сзади, хлестнул ее плетью и умчался вверх по лестнице раньше, чем она опомнилась от болевого шока.

– Что это? – шепотом спросил Титус.

– Меня бьют, потому что я не хочу перед ними унижаться. – Озираясь, она заправила рубашку в шаровары и вновь затянула пояс. – Если б я умела драться, я бы их отлавливала поодиночке… Им бы тогда расхотелось ко мне приставать. Но я ничего не умею. Могу похоже изобразить боевую стойку и несколько приемов… Для меня единственный выход – убить их. Ты можешь что-нибудь посоветовать?

Титус молчал и морщился. Роми не могла понять, какие чувства он испытывает. Он казался огорошенным, возмущенным, испуганным и смотрел на нее почти враждебно.

– Почему ты никому не расскажешь об этом?

– Никто не возьмет мою сторону. Я попробовала поговорить с нашим куратором. Он прочитал мне мораль насчет того, что студенческие традиции священны, он, мол, когда-то сам через это прошел, а значит, и все должны. Титус, я одного не понимаю… Раз эти традиции такие мерзкие, почему от них не отказаться? Почему те, кто подвергался унижениям, потом сами начинают унижать других – вместо того чтобы прервать эту последовательность? Это же так просто! Неужели никому, кроме меня, это не приходило в голову?

– Раз традиции появились, значит, они зачем-то людям нужны, – покосившись на маячащего в отдалении раба, сказал Титус. – Роми, это страшно, когда девушка хочет стать убийцей! Пожалуйста, никогда больше не думай об этом.

– Тогда что ты мне посоветуешь?

– Помирись с этими ребятами. Не может быть, чтоб они были такими плохими, ты, по-моему, преувеличиваешь. Постарайся простить их, это самое главное! Умение прощать – великое умение.

– Но что мне делать, чтобы прекратились издевательства?

– Я уверен, ты преувеличиваешь! Знаешь, ужасно все это… Я думал, ты другая… Надеюсь, с возрастом ты все-таки научишься понимать людей и прощать!

Роми в ответ пожала плечами: Титус ее разочаровал.

Титус никак не мог оправиться от удара: Роми его разочаровала. Душа девушки оказалась столь же уродливой, как ее обожженная рука с отвратительными багрово-серыми рубцами! Внезапное прозрение ошеломило его. Сейчас он пытался взять под контроль свои чувства, а младший брат-исполнитель Ганий, одетый в серую униформу раба, нет-нет да и бросал на него значительные взгляды. Видимо, у Гания есть информация.

– Забудь об убийстве! – потребовал Титус. – Ты – девушка, тебе даже думать об этом нельзя! Наверняка все не так безнадежно… И если ты проявишь уважение к традициям университета, все как-нибудь само уладится.

– Лучше убить, чем согласиться на роль жертвы.

Произнеся эту чудовищную фразу, Роми забросила на плечо холщовую сумку, в каких студенты носят бумагу, дощечки и карандаши, повернулась и пошла прочь. Титус смотрел, как она уходит – тонкая, грациозная, беловолосая, – и ощущал где-то в области сердца неясную боль.

Потенциальная убийца не должна стать главой клана До-Энселе. Он, афарий, сделает все от него зависящее, чтоб Эрмоара лишила ее наследства. Эрмоара узнает об этом разговоре. Непременно узнает. Он не станет молчать. И все же больно… Когда она подняла рубашку, показывая следы побоев, под нежной белой кожей прорисовались хрупкие ребра, а грудь у нее маленькая и округлая, с розовыми сосками – он успел разглядеть. Несправедливо, что в столь изящном теле обитает злая душа… В глазах у Титуса предательски щипало, в горле застрял комок.

Брат-исполнитель Ганий приближался, методично протирая один подоконник за другим. Наконец он остановился рядом с Титусом и, не прекращая своего рабского занятия, прошептал:

– За шкатулкой полезут сегодня, когда стемнеет. Ректор и Шертон приглашены ко двору, их там задержат допоздна. Интриги заказчика. Тубмон и Атхий спрятались на третьем этаже ректорского корпуса.

– Идем, – проглотив колючий комок, сказал Титус. – Я тоже переоденусь.

Он повернулся и пошел обратно по галерее, на ходу просчитывая план действий. Отставший на несколько шагов Ганий следовал за ним, продолжая смахивать пыль с подоконников, но теперь уже в ускоренном темпе.

Снедавшая душу Титуса боль разочарования разомкнула челюсти и до поры до времени убралась с глаз долой. Он – афарий. Он должен выполнить задание. Ради процветания Ордена.

Малый зал для аудиенций напоминал раковину вымершего гигантского моллюска, какую Шертон несколько лет назад видел в Омросе на берегу океана. Ни одного угла, ни одной геометрически правильной плоскости – все скругленное, извилистое, плавно закрученное. Даже не верится, что находишься в здании, построенном людьми. Хотя «построенном» – не то слово. Сердцевина императорского дворца была создана с помощью магии. Внешние стены и прилегающие к ним покои возводили рабы и наемные плотники, но все остальное возникло без их участия.