Онлайн книга «Хейсар»
|
— Не злись! Там холодно и сыро… И… я цепляться не буду: лягу на кровать и отвернусь! Легла. Отвернулась. Выждала минуты полторы и затрещала, как сорока. Сначала — о том, как она рада, что Даром выбрали именно ее, а нее ее подружек, что она чувствует, глядя на меня, и с каким удовольствием она выполнит все мои пожелания. Потом — о том, что я — настоящий воин, что во мне чувствуется сила и мужество и что она безумно завидует женщине, которая услышит мою Песнь. А когда я смирился с тем, что о тишине можно даже не мечтать, внезапно сделала паузу и мрачно пробормотала: — А эта, рыжая, ну, которая Мэй, — дура! Если аннар узнает, что она к тебе приходила, он лишит ее имени [179] , а тебя — головы… Я тут же оказался на ногах: — Мэй была тут? Когда? — Вчера вечером… — Ратка повернулась ко мне лицом, уставилась на мои чресла и демонстративно облизала губы: — О — о-о!!! Кром, я… — Что ты ей сказала?! — Сказала, что я — твоя женщина… — Что — о-о?! — Э — э-э… я — т — твоя же — женщина… — побледнев, залепетала она. — Ну… э — э-э… что я — Дар… Тарваза Каменной Длани… тебе… Я сел на край бочки и схватился за голову. — Ты чего, Кром? Она ж хейсарка! Такие, как я, для нее — что пыль под ногами: через пару дней она про меня даже не вспомнит!!! А еще, если он узнает, что она за тобой бе… — Заткнись! — Кром, я… — Закрой рот! — рыкнул я на весь сарти. Потом опустился на дно бочки и закрыл глаза… — …Твоя комната… Твои вещи… Твоя женщина… — торжественно сообщил мне Тарваз и взмахнул рукой. По хейсарским меркам комната была просто роскошной: добрую ее половину занимала широченная кровать, явно сделанная не в Шаргайле, стены были увешаны не только шкурами, но и оружием, на резном столе из тирренского дуба стояли серебряные подсвечники, а на полу лежал здоровенный алатский ковер. Впрочем, все это «великолепие» я увидел далеко не сразу, так как первые пару минут не мог отвести взгляда от «своей женщины». Почему? Да потому, что эта женщина стоила денег! Причем довольно больших. Во — первых, потому, что она была белогоркой — высокой, полногрудой и широкобедрой, с густыми светлыми волосами и ярко — голубыми глазами, — а они среди роз [180] попадались крайне редко. Во — вторых, она никогда не знала тяжелого труда: пальцы ее рук были тоненькими и ухоженными, а стопы не разбитыми, а маленькими и аккуратными. Ну и, в — третьих, она была молодой — на мой взгляд, не старше восемнадцати… «Дар недешев…» — оценив ее стать, мысленно усмехнулся я и повернулся к аннару Аттарков: — Она… — …прекрасна! — важно кивнул хейсар. — Самому нравится… — И мне нравится, но… — Это — Дар! — гневно раздув ноздри, перебил меня Каменная Длань. — От него не отказываются!!! Спорить с Аттарком я не стал — молча кивнул, дождался, пока он уйдет, и хмуро уставился на розу: — Деньги уже заплатили? — Аж за три десятины… — хихикнула она и тут же принялась раздеваться. — Ого!!! — Судя по оплаченному времени, Тарваз не пожалел на меня нескольких полновесных желтков! — Ага!!! — Что ж, тогда я пошел… — Куда? — удивилась девица. — Тренироваться… — А я? — Ложись спать… Если голодна — сходи на кухню и скажи, что ты — Дар Тарваза Крому Меченому… — Но я должна отработать то, что мне заплатили!!! — Я скажу, что ты была великолепна… …Эдак часа через два, когда вода окончательно остыла, я выбрался из бочки, натянул на себя чистое белье, ансы и араллух, затянул пояс, влез в сапоги и, с ненавистью посмотрев на спящую Ратку, вышел за дверь. Прижал к бедру рукоять чекана, шарахнувшую по дверному косяку, добрался до лестницы, спустился на первый этаж, вышел на улицу и подставил лицо под падающие с неба струи. — Ашер, ты? — донеслось со стены. — Я… — Опять на оу’ро? Стоять во дворе и пялиться на небо было глупо. Слоняться вокруг башни — тоже. Поэтому я тяжело вздохнул, буркнул что‑то невразумительное и, не замечая луж, зашагал к сарти… …На лестнице было темно и тихо: на втором и третьем этажах не переругивалась молодежь, на четвертом, семейном [181] , не скрипели кровати, а на пятом, на котором располагался зал Совета и проживал Тарваз Каменная Длань с сыновьями и внуками, никого не распекали. Впрочем, все это я отметил как‑то походя, без души — меня влекло на шестой [182] , на тот, на котором жила Мэй. Поднялся. Шагнул на площадку, услышал хлюпанье под ногами и удивленно выгнул бровь: на площадке стояла вода! Опустился на колено, прикоснулся к полу и поморщился: кто‑то из часовых, попеременно дежурящих на Орлином Гнезде, недостаточно плотно прикрыл люк. И теперь попадающая в него вода стекала на первые этажи. Встал, взбежал на седьмой, рванул на себя дверь, почувствовал на лице капельки дождя и разозлился: судя по ветру, свободно гуляющему по площадке, люк был открыт настежь! Прижав к бедру чекан — лестница, ведущая на оу’ро, была узковатой, — я перепрыгнул через первые три ступеньки и, скорее почувствовав, чем увидев встречное движение, упал ничком. — Х — хэ!!! «У — у-у… — вскакивая на ноги и запрыгивая на крышу, подумал я. — Еще один обиженный…» Потом уклонился от следующей атаки и чуть не упал навзничь, запнувшись обо что‑то мягкое. — Х — хэ!!! — выдохнули справа — сбоку, и в то же мгновение где‑то внизу щелкнула закрывающаяся дверь. Я перекатился влево, сорвал с пояса чекан и, не вставая, нанес горизонтальный удар на уровне колена. Хрустнуло. Чуть правее и дальше, чем я ожидал. А вместо ожидаемого вскрика до меня донеслось сдавленное шипение: — Дос — с-стал, с — с-скот!!! Я усмехнулся, встал и не поверил своим глазам: распахнутый настежь люк вдруг озарился тусклым, но светом, и в нем промелькнул силуэт мужчины, несущего на плече какой‑то здоровенный сверток! |