Книга Стихийное бедствие, страница 56 – Валентина Мельникова

— Но зачем ему нас убирать? Вряд ли он переметнулся на сторону Арипова, — засомневался Максим. Он наклонился и вытащил из-под трупа телохранителя Садыкова автомат, обтер полой халата кровь с приклада и дула. — Наверняка они избавились от Садыкова. А нас никто не думал убивать, пока мы сами не вступили в драку.

Максим проверил наличие патронов в магазине, передернул затвор автомата, досылая патрон в ствол, после этого спустился с помоста к трупу одного из мотоциклистов. Перевернул его ногой и, присвистнув от удивления, обратился к Костину:

— Гляди! Наш общий знакомец! Но как он здесь, черт возьми, оказался?

Костин спустился к нему. Снизу на него смотрели уже остекленевшие глаза полковника Горбатова.

Шлем скатился с его головы. Жидкие светлые волосы слиплись от грязи, открытый рот был забит песком…

Вот и съездил в отпуск на Волгу, пронеслось в голове у Юрия Ивановича, наглотался песку вдоволь за чужие денежки… Но вслух он сказал другое:

— Я не ошибся. Все они тут повязаны. И Горбатов, и Садыков, и наверняка сам Катаев. Хотели взять валюту и золото, а после укрыться на базе.

А нас бы урыли, как только добрались бы с нашей помощью до сейфов. На кой ляд им свидетели, да еще те, что слишком много знают об их махинациях?

— Никогда не думал, что Горбатов подастся в киллеры, — покачал головой Максим. — Мне казалось, он от своей бронетехники лишний раз задницу не оторвет. Видно, припекло. Или приказ получил такой, что вмиг пересел с танка на мотоцикл? — Он склонился над убитым и закрыл ему глаза. — Хвастался, что Горбатова могила исправит. Вот и покроет земля все твои грехи, Володя.

— Надо будет их похоронить. Второй парень, видать, тоже с базы, — кивнул в сторону напарника Горбатова Костин. — Я его там видел. Капитан с КПП.

— Я тоже его видел, — согласился Максим. — Я ведь встречался с генералом на базе. Поначалу он показался мне честным малым. Как он себя в грудь бил; мерзавец, клялся, что его вояки ни при чем…

— А ты думал, он тут же признается во всех аферах? Да я и секунды не сомневался, что он по уши увяз в грязных делишках Токанова. Сидеть на мешке с золотом да не украсть? Думаешь, он ради идеи в этом гадючнике два срока задержался? Да он на пару с Ариповым такие дела творил, стольких наркодельцов доил, что не вышепчешь!

— Ничего не пойму, — Ташковский покачал головой, — объясните еще раз, господа командиры.

Выходит, это ваш общий знакомый? Но с какой стати ему нас убивать?

— Не просто знакомый, даже приятель… Но большие деньги очень быстро превращают людей в скотов. Конечно, не всех. Но это скорее исключение из правил. Володьку они точно превратили в скотину. — Костин огляделся по сторонам. Если бы не жидкий свет, казалось, повисшей на минарете луны, они бы утонули в темноте, как муха в чернилах. — Пора сматываться, — сказал он устало. — Женщины и писатели, как самое слабое звено нашей компании, отныне и до особых распоряжений закроют рот на замок и избавят нас от глупых вопросов и разъяснений. Если я скажу, что медведь — птичка и чирикает, значит, в данный момент так оно и есть!

И никаких разногласий с моим мнением.

— Насколько я понимаю, Юрий Иванович, — осторожно поинтересовался Ташковский, — вы берете командование на себя?

— Вы все правильно понимаете, — усмехнулся Костин. — Видите ли, на войне командиров не выбирают общим голосованием. Это вам не игры в демократию. Или вам захотелось самому покомандовать?

— Что вы, что вы, какой из меня командир? — поднял руки вверх Ташковский. — Я даже не спорю и полностью принимаю ваши условия.

— Думаю, нам надо переместиться в безопасное место и обсудить, что делать дальше? — предложил Максим. — Можно обогнуть пруд и укрыться на время в кустах.

— Я хотя и не имею права голоса, — подала все же голос Ксения, — но предлагаю прихватить с собой что-нибудь из еды. Честно говоря, у меня живот прирос к позвоночнику от голода.

— Ну, это хороший признак! — усмехнулся Максим и обнял ее за плечи. — Ты помаленьку привыкаешь к жизни в боевых условиях. Пожалуй, я презентую тебе один из автоматов. Ты когда-нибудь держала в руках оружие?

Ксения с вызовом посмотрела на него:

— Представь себе, не только держала, но и неплохо стреляла. Ты забыл, что в школе у нас были уроки военного дела. Военрук вывозил нас на стрельбы наравне с мальчишками.

— Си вис пассум пара беллум! — глубокомысленно заметил Костин и перевел:

— Хочешь мира, готовься к войне! Небось отлынивали от военного дела, как все девчонки?

— Но я ж не знала, что это может пригодиться, — произнесла виновато Ксения, — но я была не худшей ученицей и даже, помнится, ездила на краевые соревнования.

— Ну, тогда мы точно не пропадем! — Максим повесил ей на плечо свой автомат и ободряющее похлопал по спине. — Вы зачисляетесь в наш спецотряд, боец Ксения Остроумова. Надеюсь, вы достойно справитесь с заданиями, которые на вас возложит наше командование. — И он весело улыбнулся, показав глазами на Костина.

— Я и вправду справлюсь, Максим, — сказала она серьезно и добавила едва слышно только для него одного:

— Мне с тобой ничего не страшно, честное слово. Но я очень жалею, что у меня нет с собой видеокамеры, хотя бы любительской. Такой материал пропадает! Мы бы рассказали правду о том, что здесь происходило и кто в этом кошмаре виноват. — И требовательно на него посмотрела:

— Мы ведь доберемся когда-нибудь до России, ведь правда доберемся?

Максим не ответил, но крепко сжал ее руки, а по его глазам она поняла все, что он хотел сказать ей, но не посмел сделать это при других мужчинах.

Ташковский взирал на них со стороны. Затем повернулся с Костину и тоскливо сказал:

— Я буду для вас обузой, Юрий Иванович. Может, мне стоит вернуться к Рахимову и переждать всю эту чертовщину в его штабе? — И, заметив, что Костин хочет его перебить, заговорил сбивчиво и торопливо, словно боялся, что его не правильно поймут:

— Я просто не хочу вам мешать. Без меня вы быстрее доберетесь до границы и, если получится, после, как только окажетесь в России, поможете мне выбраться отсюда.

Я ведь ничего не могу своими руками, и долго еще не смогу… — Он перевел дыхание.

И в это мгновение Костин вклинился в его речь:

— Прекращайте болтать ерунду, Ташковский! Вы вполне годитесь на роль тарана или метателя табуреток в головы тех, кто посмеет на нас напасть. А к Рахимову вы попросту не успеете добраться, равно как и мы до границы. Эти сволочи взорвут фугасы через двадцать часов, и я чувствую, что никто, кроме нас, не сумеет им помешать.

Если не мы, то кто же? Кто же, если не мы? — вспомнился вдруг девиз из ее комсомольской жизни. Но Ксения не решилась произнести его вслух.

Слишком нарочито звучали слова, слишком пафосно, но, с другой стороны, иначе нельзя было назвать то, что предлагал им сделать Костин.