Книга От ненависти до любви, страница 66 – Ирина Мельникова

– Эй! – крикнул Маркел. – Пришли!

– Вижу! Вижу! – донеслось сверху. – Включай!

Оторопев, я посмотрела на Олега. Он пожал плечами и пробурчал:

– Помесь инженера Гарина и капитана Немо. Заигрались дедушки!

Маркел смерил Олега сердитым взглядом, но ничего не сказал. Я же наблюдала за его манипуляциями. Дед отодвинул лежавший на уступе камень. Под ним оказалась ниша, а в ней – самый настоящий пульт с двумя кнопками – красной и синей. Он нажал на красную. И тотчас сверху раздался шорох и крик Шихана:

– Принимай!

Где-то с высоты пятого этажа спускалась на тросах сплетенная из веток корзина. Самая настоящая, только больших размеров.

– А выдержит? – Олег подошел к корзине, которая зависла сантиметрах в двадцати от земли.

– Двоих выдержит, а я внизу посторожу, – отозвался Маркел.

Дождавшись, когда мы загрузимся в корзину, он нажал на синюю кнопку. Доморощенный лифт плавно понес нас вверх.

– У тебя нет ощущения, что все идет слишком гладко? – быстро спросил Олег.

Я пожала плечами:

– Ты хотел по-другому?

– Что-то не верю я в его порывы, – с сомнением произнес Олег. – Столько лет скрывался и вдруг решил все рассекретить? Нет, что-то здесь неладно!

– Поживем – увидим! – ответила я. – Оружие не отобрали, значит, дед нас не боится.

Олег хмыкнул:

– Разве посмеет он родную внучку тронуть?

Корзина тем временем поднималась все выше и выше. У меня захватило дух от открывшихся глазу дымчатых далей, слитых с бледно-голубым небом.

Мягкий толчок отвлек меня от созерцания гор. Корзина «причалила» к каменному выступу. Никто нас не встречал. Делать нечего, мы выбрались из корзины, и она тотчас пошла вниз, отрезая пути к отступлению.

– Черт! – выругался Олег. – Я так и знал!

– Эй! – крикнул снизу Маркел. – Идите по тропе влево. Только осторожнее! Скала осыпается!

– Час от часу не легче, – проворчал Олег, закидывая на спину рюкзак. Карабин он повесил на грудь. – Кажется, мы никогда не доберемся до чертовой лаборатории.

Набитая тропа провела нас вдоль скалы, завернула направо, и мы остановились как вкопанные. Широкая терраса, заросшая густым лесом, открылась внезапно, словно мы вошли в распахнутую дверь. В кустах журчал ручей, распевали птицы, а на поляне мы разглядели штук двадцать ульев. Выходит, не обманывал Шихан, когда говорил, что уезжает на пасеку. Другое дело, с чем на самом деле совмещал он это мирное занятие.

Тропа бежала через лес. Воздух насыщен был винным запахом листьев, ароматами смородины и папоротников. Яркие полосы солнечных лучей, пробившись сквозь кровлю деревьев, рассеивали плотный сумрак, и тайга, пронизанная серебристым светом, казалась еще более величественной и строгой.

– Смотри, – остановился вдруг Олег. – Ветряки!

Помимо крутившихся лопастей двух ветряков я разглядела над деревьями столбы с проводами, а чуть дальше – три спутниковые антенны.

– Неплохо устроился дедок! – присвистнул Олег. – Все по высшему разряду.

– А что? Ветра здесь дуют круглый год, так что ветряки не простаивают.

Деревья расступились. Мы вышли на поляну и сразу увидели бревенчатую избу, окруженную забором из высоких заостренных кольев. Калитка в воротах была распахнута. Нас ждали, но почему Шихан до сих пор не показался? Что за фокусы?

Мы остановились возле ворот. Я заметила, как подобрался Олег. Глаза его сузились, и он снова напомнил мне хищника, готового к броску. Быстрым движением он проверил наличие патронов в магазине, щелкнул предохранителем.

– Здесь подожди! – бросил Олег через плечо и странным манером, почти прижимаясь спиной к створке калитки, проник во двор. Карабин он держал перед собой стволом вверх. Мне стало не по себе. Я увидела вдруг бойца, готового к схватке. И тогда я решительно шагнула следом, чтобы у Шихана не возникло желания устроить перестрелку.

Глазам открылась чертовски мирная картина: дворик, поросший мягким спорышом; новая банька, из трубы которой вился дымок; несколько березовых поленниц под навесом и десяток кур, безмятежно разгуливавших по двору под началом рыжего петуха. При виде нас он встрепенулся, вздернул голову и заголосил «кукареку», а я вспомнила: добрая примета, когда петух поет пополудни.

Олег махнул рукой от крыльца, и я быстро вбежала вслед за ним по ступенькам. Мы миновали просторную, с большими окнами веранду. И опять я подивилась обыденности обстановки: холодильник, кресло-качалка, небольшой столик, накрытый клетчатой скатертью, только в углу громоздились картонные коробки с иностранными надписями. Возможно, пустая упаковка или какое-то оборудование.

– Ай, молодцы! – раздался от порога знакомый голос. – Быстро управились!

Мы разом оглянулись. Я оторопела. Голос, несомненно, принадлежал Шихану, но вместо него перед раскрытой дверью стоял пожилой джентльмен в шикарном костюме с галстуком-бабочкой, аккуратно подстриженный и выбритый. Меня удивило и то, что верхняя часть лица у него сильно загорела, а нижняя смотрелась намного светлее, словно никогда не видела солнца.

– Проходите в дом! – сказал джентльмен.

Я очнулась. Ведь это Шихан! Собственной персоной! Без бороды!

Шихан усмехнулся, заметил, видно, мои вытаращенные глаза.

– Недурно вы устроились, Юрий Венедиктович, – сказал Олег, – только забрались к черту на выселки. Прячетесь все! Не надоело?

– Надоело! – развел руками Шихан. – Вот решил с внучкой напоследок побеседовать.

– Что значит напоследок? – Едва переступив порог, я остановилась как вкопанная. – В бега решил податься?

– Проходите, проходите!

Дед словно не расслышал вопроса и, миновав большую кухню, провел нас в просторную гостиную с французскими окнами, из которых открывался потрясающий вид на далекие горы.

Обстановка вывела меня из равновесия. Белые кожаные диваны, красный пушистый ковер на полу. В углу огромная пальма. Настоящая!

Даже не пальма меня сразила. На стенах висели фотографии в рамках. Много фотографий. Забыв обо всем, я направилась к ним. Вот знакомые: моя, на ней мне семнадцать лет. Сфотографировалась перед отъездом в институт. Бабушкина – в школе с учениками. А эту никогда не видела, но сразу догадалась: на ней молодые дед и бабушка, а крошечная девчушка на высоком стульчике – мама. На фотографии ей от силы два года. А рядом снимок тоже мне хорошо знаком. Подобный я видела у Петра Аркадьевича: мои родители на раскопках…

– Вот видишь, – Шихан развел руками, – так получилось. Не хотела бабушка, чтоб я тебе признался. Строго-настрого приказала. Не посмел я ослушаться. – Он тяжело вздохнул и опустился на диван.

Я поняла, что его бравада – напоказ, а он всего лишь старый, несчастный авантюрист. Почему-то мне не было его жалко. Если бабушка не простила, значит, он того заслуживал.