Онлайн книга «Ржавая Хонда»
|
– Так это же рубль! – закричал Максим. – Мы на три договаривались! – Не жадничай, – пахнув холодом, прошелестел голос Симоны. – Теперь-то какая разница? Максим покачал головой и сунул мятый рубль к его неряшливым братьям в кармане. «Ссориться с пассажирами – дурное дело, – подумал он. – Что-то заплатили, и на том спасибо. Тем и живу…» Через минуту он выехал к мигающей оранжевым и фиолетовым патрульной машине. Полицейский выключил прожектор, подбежал к двери и распахнул её: – Ты, наверное, охренел, парень? Или пьяный? А я-то слушаю, какой идиот круги по льду мотает… – Ты это, извини, командир, – тускло сказал Максим. – Мне очень нужно. Укол дочери. Вот возьми… Он наугад выудил из кармана бумажку поновее и протянул её инспектору. Тот присмотрелся и неожиданно отступил в сторону, захлопнул дверь. – Спасибо! – крикнул Максим в окно и поспешил тронуться с места. – Спасибо вам большое! * * * Перед дверью квартиры Максим на минуту замешкался искал ключ в бумажнике: не хотел трезвонить, будить. Прошёл в прихожую, прикрыл входную дверь и, не зажигая света, присел на широкую тумбочку для обуви. Сильно болел безымянный палец правой руки: зашиб только что, минуту назад, в неудачном падении рядом с подъездом. Скользко. Он левой рукой плотно обхватил повреждённый сустав, прижал к животу, наклонился и сильно сдавил. Больно. Здоровой рукой вытащил из карманов выручку, сложил кучками рядом, потом, на ощупь, развязал шнурки, освободился от обуви и принялся старательно разминать пальцы на ногах, прямо через шерстяные, с толстым ворсом носки. Прислушался: к навязчивому шуму в ушах примешивалась уверенная дробь капель, падающих в мойку из неисправного крана. «Вторую неделю обещаю хозяйке починить, – с раскаянием подумал Максим, – Может, сегодня?» Но он знал, что сегодня у него не будет ни времени, ни сил для домашней работы. И завтра наверняка тоже. «Пятница! – сказал он себе. – Я всё сделаю в пятницу». Вспыхнул свет. На пороге комнаты стояла заспанная Татьяна. – Почему в темноте? – спросила она и, поправив поясок на халате, протиснулась мимо Максима на кухню. – Я тебе с вечера оладьи приготовила, поешь? Максим промолчал, размышляя, на какой вопрос отвечать первым. Но она, как обычно, не нуждалась в ответах: – Сегодня ты вовремя. Укол через пять минут, так что перекуси. Уколешь и ляжешь спать. Я тебе массаж сделаю. Зашумел, разогреваясь, чайник, хлопнула дверца холодильника. – Две ампулы осталось, надо идти купить ещё лекарств. – Как она? – вставил слово Максим. – Ночью хрипела, а сейчас я подходила, дыхание чистое… и температуры нет совсем. На улице – мороз, как там у тебя дела? – Посчитаешь. Максим оторвался наконец от тумбочки и прошёл, чуть пошатываясь, на кухню. Он с облегчением опустился на стул. Уютно, спокойно… – Опять тапочки не надел, – укоризненно заметила Таня. Она пошла в прихожую и вернулась с тапочками. – Ты у нас не можешь болеть, папчик, – она помогла ему надеть шлёпанцы и поцеловала в щеку. – Мы без тебя пропадём. Она поставила на стол тарелку с оладьями, сметану, мёд. – Хозяйка вечером приходила, ты уже спал. Мы ей за прошлый месяц не заплатили. Ешь, сейчас чай будет. Максим левой рукой потянулся к вилке. – Что у тебя с рукой? Он вытащил из-под стола правую руку и внимательно осмотрел безымянный палец. Таня подсела рядом. – Ничего себе! Надо было сразу кольцо снять. Теперь не снимешь. Как огурец. Может, в холодное? – Да ну его, – отмахнулся Максим. – Само пройдёт. Поболит и перестанет. Она внимательно рассматривала искалеченный сустав: – Укол сможешь сделать? – Конечно, смогу. Чаю налей, кипит уже. Она отвернулась к плите, а Максим поковырял оладьи и отложил вилку в сторону. Есть совершенно не хотелось. Мутило, и кружилась голова. «Сделаю укол и спать, – подумал он. – Потом проснусь и поеду. Чтобы вечером опять свалиться в койку, а утром она мне расскажет, что тут без меня делалось. Животная жизнь. Без всякого просвета и надежд на перспективу». – Звонил Евсеич, он тебе резину подыскал. Говорит, не новая, но хорошая. Перебортировка входит в цену… «Неужели так всё и закончится? Чужое жилище и чужая машина, временная работа… И все мы какие-то временные, ненастоящие. Если не думать, то вроде бы нормально, на хлеб хватает…» Она поставила перед ним чашку и пошла в прихожую. «…Вот только не думать плохо получается. Одна-единственная ошибка, любая авария, поломка машины, и всё рухнет. Плавучесть – ноль. И спасибо людям, что ещё машину доверили. Без этого одна дорога – реализатором на промрынок „Седьмой километр”, что смерти подобно. Так что есть ещё куда падать…» Татьяна вернулась на кухню, уселась на другой половине стола и положила выручку перед собой. – Что-то нехорошо мне, малышка, – пожаловался жене Максим, вставая. – Пойду вымою руки и всё приготовлю, а ты потихоньку буди Наденьку… Он остановился из-за её невнятного восклицания. – Что там ещё? – Где это ты ездил? – подняла она на него сияющие глаза. – Ничего себе выручка! – Что такое? – переспросил Максим. – Ты меня спрашиваешь? – Глаза у неё стали круглыми и заблестели. – Это доллары? Откуда? Он подошёл ближе, уставился на кучу новеньких зелёных двадцаток, замер. – Они настоящие? – перешла на шёпот Татьяна. Максим несколько мгновений разглядывал ворох банкнот с растрёпанными Джексонами, потом осторожно ощупал кольцо, намертво прихваченное шишкой повреждённого сустава, и, ничего не ответив, широким шагом направился в комнату. Он включил свет и подошёл к кроватке ребёнка. Никакой сыпи на щеках, дыхание ровное, лоб прохладный, сухой. – Вот дурак! – простонал он над спящей дочерью. – Бли-ин! Какой идиот! Надо было сотенные просить!!! |