Онлайн книга «1942. Реквием по заградотряду»
|
Кто-то просто переслал телефонограмму и приказал доставить Корелина и папку, кто-то, кто имел право приказывать и кто не мог знать всех подробностей дела. И уж точно пока не должен был иметь информации о сегодняшнем визите Корелина на третий объект. Машину остановили на въезде в город. Домов не стал дожидаться, пока к ней подойдет боец с автоматом, распахнул дверцу, выскочил и, на ходу доставая из кармана удостоверение, подлетел к патрульному. Тот шарахнулся, рука легла на ложе приклада «ППШ», но Домов раскрыл, наконец, свою книжечку, патрульный присмотрелся и вытянулся по стойке «смирно». Домов вернулся на свое место – машина рванула еще до того, как дверца захлопнулась. – А ведь могли и подстрелить, – сказал Корелин. Домов оглянулся на него, но ничего не сказал. Снова вытер лоб платком. Улицы были пустынными, поэтому «эмка» неслась, не притормаживая на перекрестках. – На аэростат налететь не боитесь? – поинтересовался Корелин. – Утро, могут нести. – Ничего, проскочим, – пробормотал водитель, но на следующем перекрестке скорость все-таки сбавил. Машина ехала к центру Москвы. Корелин закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Не смотреть. Держать себя в руках и не пялиться по сторонам, пытаясь вычислить пункт назначения. Лубянка? Может быть, но чтобы рвать ногти – вовсе не обязательно везти в главное здание. Для этого прекрасно подходит любой подвал. Нет, если кто-то очень важный и очень занятой хочет присутствовать, но при этом не терять времени на перемещения… Машину еще несколько раз останавливали. Домов, выпрыгивая из нее, демонстрировал свои петлицы и документы – «эмка» неслась дальше. «Мальчишек жалко, – подумал вдруг Корелин. – Костю и Севку». Отправляя их в командировку, Евгений Афанасьевич пытался их спасти… Отстранить от себя, чтобы вывести из-под возможного удара. Обманывал себя, но что он мог поделать? Приказать уходить? Прятать их где-нибудь, может, даже в тылу у немцев, в каком-нибудь отряде? Так их все равно вытащили бы, прислали бы самолет. Некуда прятаться. Некуда. Нужно просто тянуть лямку, защищать Родину, извините за выражение, и надеяться, что Родина позволит тебе это делать, а не раздавит своей материнской рукой о шершавую поверхность эпохи. Корелин снова поморщился. Не любил он высокопарностей. И когда ловил себя на высоком «штиле», понимал, что нужно срочно принимать меры. Нужно сжимать свои эмоции в кулаке и давить-давить-давить… И к тому же он уже не успеет мальчишкам передать приказ. Даже попрощаться, похоже, не успеет. Машина остановилась. Корелин услышал, как опустилось стекло. Домов не выходил, сидел и молча ждал, пока кто-то снаружи проверит документы. Евгений Афанасьевич открыл глаза. Капитан НКВД, наклонившись, разглядывал его. – Доброе утро, – сказал Корелин. – Доброе утро, – кивнул капитан. – Проезжайте. Машина въехала в Кремль. Теперь уже комиссар вытер ладони о китель. Даже так? Копошилось по этому поводу что-то в голове у комиссара, но он не обращал внимания, пытался даже совсем выбросить, но мысль ледяными лапками держалась цепко. Неужели к САМОМУ? Получается, что так. – На выход, – скомандовал Домов. – Дальше – без меня. Папочку возьми. Корелин взял папку, которую Домов протянул ему через плечо. – Удачи не желаю, – сказал Домов. – Тут удача не работает… – Почему же? – Корелин поймал в зеркале заднего вида взгляд Дмитрия Елисеевича и подмигнул. – Мне всегда казалось, что только совсем уж везунчики тут живут достаточно долго… Кто подписал телефонограмму, Дима? – Поскребышев. А что? – Ничего. Может, это сам Александр Николаевич решил со мной просто поболтать? – Корелин улыбнулся. – Как думаешь? Домов не ответил. – Тогда я, пожалуй, пойду. – Корелин вышел из машины. – Меня проводят? Его проводили. Вначале, правда, извинились и обыскали. Не слишком тщательно, по мнению Корелина, но, в общем, без особых нарушений. Даже быстро просмотрели папку. В приемной никого, кроме Поскребышева, не было. – Доброе утро, – сказал Евгений Афанасьевич. Поскребышев оторвался от бумаг, посмотрел на Корелина и скупо улыбнулся: – Доброе утро, Евгений Афанасьевич. – Мне передали, что вы хотите меня видеть? – Я… – Поскребышев еле заметно пожал плечами. – Если честно, то, наверное, да. Хотел. Вы пока присаживайтесь, через две-три минуты я вас впущу. Корелин сел на один из стульев, стоявших вдоль стены. Поскребышев снова опустил глаза к бумагам. Рыбная ловля, вспомнил Корелин. Александр Николаевич любит рыбную ловлю. Еще теннис, городки, бильярд. Две дочери. И кажется, говорили, что его жена беременна. Или должна уже была родить? Плохо, что он упустил из виду это обстоятельство. Это – небрежность. Вопиющая небрежность, не так много в стране настолько значимых людей. Две-три минуты… Да, разговорить не получится. На столе перед Поскребышевым зазвонил телефон. – Да, он здесь. Хорошо, – Поскребышев аккуратно положил телефонную трубку на аппарат. – Проходите, пожалуйста, вас ждут. Корелин встал со стула, одернул френч. Улыбнулся, подумав, что мысль о встрече с САМИМ все еще беспокоит не тем, что может последовать после нее, а самим фактом этой встречи. Ведь не кто-нибудь вызвал, а лично… Корелин оставил фуражку на стуле. Не хватало еще козырять, как… Дверь открылась легко, без малейшего скрипа. И закрылась за спиной бесшумно. Как крышка гроба, мелькнула мысль. – Здравствуйте… – Корелин запнулся на долю секунды, засомневавшись вдруг, как называть хозяина кабинета – по фамилии или по имени-отчеству. Когда-то они были знакомы. Шапочно, недолго, но тем не менее… – …товарищ Сталин. – Здравствуйте, товарищ Корелин, – не вставая из-за стола, произнес Сталин. – Проходите, присаживайтесь. Сегодня говорил он почти без акцента. Корелин вспомнил, что во время их знакомства акцент был сильным. А потом те, кто с ним общался, говорили разное. Одни утверждали, что акцента почти нет, другие – что он просто чудовищный. Голос в хронике тоже звучал по-разному… Они с Евграфом Павловичем даже серьезно обсуждали возможность существования двойника. Или даже нескольких. Мысль поначалу показалась здравой, но потом решили, что вряд ли. Двойники нужны при активных передвижениях объекта, при более-менее свободном общении с народом. А Хозяин не очень часто появляется в людных местах. |