Книга Бандиты. Книга 1. Ликвидация, страница 28 – Алексей Лукьянов

— А ты не питерский, что ли?

— Не, с Тихвина. Я сюда только на интерес играть приезжаю да пошалить.

— А чем в Тихвине занимаешься?

— А не твоего мелкого ума дело. Ну давай, решай — идешь со мной или нет?

Ева сделала вид, что думает.

— Руки только не распускай.

— Че я, не мужик?

В этом шалмане Перетрусова давно знали как щедрого гостя. Что он был уже с подружкой, никого не смущало, хотя здешние девицы смотрели на Еву недобро — они-то теперь остались не у дел.

Играла музыка, водка мешалась с вином и пивом, по углам весело визжали барышни. Богдан пил, делал вид, что пьянел, и все время выигрывал в карты. Ему было важно, чтобы Ева заметила — он сегодня сказочно богат. И она заметила. Богдан покупал дорогое, вино, всех угощал и вел себя как душа общества.

Наконец Ева поверила, что он достаточно окосел.

— Может, пойдем? — спросила она.

— Мне здесь постелют! Пошли со мной, не пожалеешь!

Барышни испытующе смотрели на Еву — упустит ли она такой лакомый кусок или забудет про гордость и останется.

И Ева от жирного куска не отказалась. Она помогла едва стоящему на ногах Богдану добраться до продавленного кожаного дивана и закрыла дверь в комнату.

«Интересно, — подумал Богдан, — по башке огреет или дождется, пока засну? Надо ее как-то задержать».

— Эй, как тебя там!

— Что такое?

— Вина дай мне.

— Хватит, наверное!

— Дай, говорю!

Ева послушно налила полный стакан красного и подала Богдану. Тот потянулся и случайно выплеснул все содержимое на Еву.

— Ну ты кулема! — выругался Перетрусов пьяным голосом. — Налей еще!

Но Ева не слушала, она бросилась к рукомойнику, висящему на стене, на ходу снимая кофточку и проклиная пьяного кавалера. Того Богдану и нужно было. Он рухнул обратно на диван, что-то пробормотал и затих.

Какое-то время Ева не обращала на него внимания, пытаясь застирать пятно на кофте. Когда она кое-как справилась и повернулась, чтобы повесить кофточку на спинку стула, она увидела, что кавалер уже лежит, пуская слюну изо рта. На тонкой женской сорочке розовело пятно от вина, и Ева стянула ее через голову, оставшись в лифе. Сорочку Ева тоже застирала.

Богдан всхрапнул. Ева резко обернулась к нему, но он безмятежно посапывал. Она подошла к нему, помахала рукой перед лицом. Перетрусов никак не отреагировал.

Ева заглянула в сумочку, достала сигареты и спички. Закурила, выпустила в потолок дым, подошла к зашторенному окну, стянула с головы парик и положила на стол. Потом сняла лиф и бросила рядом с париком.

В этот момент Богдана едва не вырвало.

Перетрусов терпеливо выждал, пока его обшарят и вывернут все карманы. Не прошло и часу, как они уединились, а Ева уже покинула комнату, натянув на себя непросохшее белье и одежду и унося в сумочке весь выигрыш Богдана. Он не стал ее преследовать. Наоборот — дал фору, чтобы она умотала с Сенной, и только после этого встал, сполоснул лицо, заправил все карманы и тоже отправился восвояси.

Было еще не совсем поздно, часов одиннадцать вечера, смешно для Питера, где ночи светлые, не то что в Астрахани или Уральске.

О Еве Богдан не думал. Он выяснил достаточно, чтобы заставить это милое создание не то что говорить — петь дискантом, как это называл Кремнев. Больше его беспокоил тритон.

Когда Сергей Николаевич рассказал о том, что именно было в коллекции Булатовича, Перетрусов серьезно обеспокоился. Он знал, что его петух не единственный в своем роде, что бывают и другие талисманы, и в прошлом году он даже побывал в переплете из-за этих железяк. И вот — опять. Может, талисманы, кроме невиданных способностей, обрекают своих хозяев на неприятности? Похоже, что так и есть, никаких сомнений не возникало, что Скальберг погиб именно из-за тритона. Неясным оставалось, держал ли он талисман при себе или где-то прятал. Не у Евы ли? Скорей всего, Ева знала о свойствах предметов. Слишком долго она разглядывала петуха, лежащего на груди Богдана. Только взять не решилась.

Перетрусов долго не мог решить — рассказывать ли обо всем Сергею Николаевичу сейчас или подождать до утра, но заставить себя делать крюк и идти на конспиративную квартиру не смог. Ничего, завтра доложит.

Домой вернулся заполночь и столкнулся в коридоре со стариком Фогелем.

— Там к тебе женщина! — прошептал старик и пальцем показал на дверь Богдана, из чего можно было заключить, что женщина находилась в комнате.

— Молодая? — напрягся Перетрусов.

— Нет, такая… представительная, — и Фогель обрисовал руками размеры, какие должна иметь представительная женщина, хотя спрашивали его не о габаритах, а о возрасте. — Обворожительная фемина!

— А как она без ключа вошла?

— Я открыл. Она обещала, что дождется, я не мог отказать даме!

— Ты меня уже второй раз подставляешь, дед, — прошипел Богдан. — Брысь отсюда.

Перетрусов вошел к себе в комнату.

Дама его ожидала действительно представительная, загораживала пол-окна, отчего в комнате стоял полумрак. Света было недостаточно, лицо незнакомки находилось в тени, так что опознать гостью Перетрусов не мог. Двух незнакомок за один вечер многовато.

— Здрасьте, тетенька, — поздоровался Богдан. — Между прочим, нехорошо в чужое жилище без приглашения заходить. Вы кто?

— Да неужто вы меня не узнали, Иван Васильевич? — изумилась Прянишникова. — Видимо, на роду мне написано богатой быть.

— Эмма Павловна? — обалдел от неожиданности Перетрусов. — Так вы не…

— Не парализованная квашня? Нет, конечно, нет. Просто мужчины гораздо снисходительнее к разбитой горем и апоплексией старухе, чем к бодрой и умной женщине. Я не собираюсь разочаровывать мужчин.

— Зачем вы пришли?

— Все очень просто, Иван Васильевич. Федор передал мне ваше сообщение и очень расстроил.

— А уж как вы меня расстроили, Эмма Павловна. Я думал, вы мне доверяете, а вместо этого… наверное, Федор вам рассказал, что произошло?

— Поверьте, Иван Васильевич, я и знать не могла, что за проверку он вам устроит! — порывисто сказала Прянишникова. — Это ужасно, я не знаю, чем смогу компенсировать ваши душевные страдания…

— Ни за что не поверю, Эмма Павловна. Вы меня разочаровали. Никак не ожидал, что такая умная женщина прибегает к таким низким методам.

— Полноте, Иван Васильевич. Федор рассказал, что вели вы себя куда как хладнокровно, и он понял, что вам это не впервой.

— Просто у вашего Федора мозгов не больше, чем в моем «моссберге». Он весь в крови был и даже не обратил внимания на это. Зачем вы связались с этими мокрушниками, вы же умнее всех, о ком я слышал!