Книга Король лжи, страница 29 – Джон Харт

Я почти свалился со стула – в буквальном смысле слова. Я мог предположить шесть или семь миллионов максимум.

– Он был не только превосходным адвокатом, – продолжал Хэмбли, – но и великолепным инвестором. Кроме дома и адвокатского дела, все деньги вложены в ценные бумаги.

– Сорок миллионов долларов, – пробормотал я.

– В действительности несколько больше. – Хэмбли поймал мой взгляд и, что делает ему честь, сохранил бесстрастное выражение лица. Он родился богатым, и все же никогда не увидит сорока миллионов долларов. Это должно было его раздражать, и вдруг я понял, что именно поэтому мой отец и обратился к Кларенсу Хэмбли. Я чуть не улыбнулся, но потом подумал о Джин и том убогом доме, в котором она жила. Вспомнил залах несвежей пиццы и представил ее лицо в окне потрепанного автомобиля, лестницу, по которой она поднималась в дом Перетер – каменный памятник жадности его хозяйки Глены Верстер. По крайней мере, это завещание изменит ее положение, подумал я.

– И? – спросил я.

– Дом и адвокатское дело переходят непосредственно к вам. Десять миллионов долларов получит благотворительный фонд Эзры Пикенса. У вас будет место в правлении фонда. Кредит в пятнадцать миллионов долларов для вас. Все остальное уходит на налоги.

Я был ошеломлен.

– А что получает Джин?

– Джин не получает ничего, – заявил Хэмбли, затем громко фыркнул.

Я поднялся.

– Ничего? – переспросил я.

– Сядьте, пожалуйста.

Я подчинился, ибо у меня не было сил стоять.

– Вы знаете позицию своего отца: женщины не имеют никакого отношения к деньгам или финансам. Может, неблагоразумно сообщать вам об этом, но ваш отец изменил завещание, после того как на сцене появилась Алекс Шифтен. Первоначально он планировал оставить Джин два миллиона в виде кредита, которым управляла бы фирма или ее будущий муж. Но при появлении Алекс… Вы представляете, что чувствовал ваш отец.

– Он знал, что они спали вместе?

– Он подозревал.

– И поэтому вычеркнул Джин из завещания.

– В основном.

– Джин это знала?

Хэмбли пожал плечами, но не ответил на вопрос.

– Люди порой странно распоряжаются своими деньгами, Ворк. Они используют их по-своему.

Я почувствовал электрическое покалывание, когда представил, что Хэмбли ничего не скажет относительно Джин.

– Еще что-то, не так ли?

– Кредит для вас, – начал Хэмбли, уже сидя.

– Что о кредите?

– Вы будете пользоваться полным, освобожденным от налогов доходом от этих денег до достижения возраста шестидесяти лет. Эти деньги должны обеспечить прибыль по крайней мере миллион долларов в год. В шестьдесят лет вы получаете всю сумму.

– Но? – Я почувствовал ловушку.

– Есть некоторые условия.

– Какие именно?

– От вас требуется не прекращать адвокатской практики до этого возраста.

– Что?

– Этот пункт совершенно ясен, Ворк. Для вашего отца было важно, чтобы вы продолжали заниматься адвокатской практикой, чтобы вы удержали свое место в обществе и в профессии. Он боялся, что, как только он оставит вам деньги, вы можете совершить что-то безрассудное.

– Например, стану счастливым?

Хэмбли проигнорировал откровенный сарказм, который, должно быть, прозвучал в моем голосе. Даже из могилы отец пытался диктовать мне условия, чтобы манипулировать мною.

– Он не был оригинальным в этом, – заметил Хэмбли. – Но он очень оригинален в другом. Эта фирма будет действовать как опекун. Она будет над нами, – сказал он с еле заметной улыбкой, – надо мной, фактически определять, действительно ли вы активно занимаетесь адвокатской практикой. Например, одно из требований: вам следует выставлять счет на оплату по меньшей мере двадцать тысяч долларов в месяц с учетом инфляции, разумеется.

– Я сейчас не выставляю и половины такого счета, и вы это знаете.

– Да, – еще одна улыбка. – Ваш отец думал, что это условие могло бы оказаться хорошим стимулом для работы.

– Ни хрена подобного, – выпалил я, и в моем голосе наконец зазвучал гнев.

Хэмбли поднялся во весь рост и наклонился вперед, опираясь руками на стол.

– Позвольте мне разъяснить вам одну вещь, мистер Пикенс. Я не допущу оскорбительного обращения в моем доме. Это понятно?

– Да, – ответил я сквозь зубы. – Я понимаю. Что еще?

– Если вы не будете выполнять требования трастового документа, доход от кредита пойдет в благотворительный фонд Эзры Пикенса. Если в течение любых двух из пяти лет вы не выполните требования трастового документа, кредитование закончится, и весь капитал траста безвозвратно уйдет в благотворительный фонд. Однако, когда вам исполнится шестьдесят лет – при достойном поведении, – полный баланс станет вашим и вы сможете распоряжаться деньгами по своему усмотрению. Разумеется, я предоставлю вам копии всех документов.

– Это все? – спросил я, мой сарказм был столь очевиден, что его трудно было не заметить.

– В сущности, да. Но есть одна последняя маленькая деталь. Если когда-либо станет известно, что вы дали какую-то сумму денег своей сестре, Джин Пикенс, непосредственно или косвенно, кредит закончится и все средства перейдут в благотворительный фонд.

– Это слишком! – воскликнул я, поднялся и стал прохаживаться.

– Таково последнее желание вашего отца в завещании, – возразил Хэмбли, поправляя меня. – Его последнее желание. Мало кто пожаловался бы, услышав о том, что является обладателем пятнадцати миллионов. Попытайтесь посмотреть на все с такой стороны.

– Здесь есть только одна сторона, Кларенс, – сторона моего отца, и она уродливо искажена. – Адвокат начал было говорить, но я оборвал его, наблюдая, как наливается кровью его лицо, поскольку я повысил голос и мое уважение к правилам дома Хэмбли исчезло. – Эзра Пикенс был кривляющимся, манипулирующим другими людьми ублюдком, который никогда не дал и двух кусков дерьма своей собственной дочери и заботился больше о своей тени, чем о крысиной заднице для меня. А теперь он смеется в своей гребаной могиле.

Я наклонился над столом Хэмбли. С моих губ слетала слюна, но я не замечал этого.

– Он был первоклассной жопой, и вы можете не отдавать его денег. Вы слышите меня? Держите их!

Последние слова лишили меня сил. Я никогда не чувствовал такой ярости. На некоторое время воцарилось молчание, которое было нарушено постукиванием по столу сжатых в кулаки рук старого адвоката. Когда он заговорил, его голос был напряженным.

– Я понимаю, у вас сильный стресс, поэтому постараюсь забыть о вашем богохульстве, но никогда больше не приходите в этот дом. – Его взгляд приобрел силу, которая и сделала его таким хорошим адвокатом. – Никогда, – повторил он. – Теперь, как поверенный в делах вашего отца и исполнитель его завещания, я сообщаю вам следующее: завещание имеет силу. Завтра оно пойдет на утверждение. Когда охладите свой пыл, то сможете определить, изменилась ли ваша позиция по этому делу. Если так случится, позвоните мне в офис. В заключение сообщу вам еще кое-что. Я не планировал этого делать, но ваше поведение заставило меня передумать. Детектив Миллз должна встретиться со мной. Она хотела увидеть завещание вашего отца.