Книга Та, что правит балом, страница 25 – Татьяна Полякова

— Хороший, — кивнул он. — Ты чего удивляешься, по-твоему, тобой только плохие интересоваться должны?

— Это ты сам додумался, что человек хороший, или он тебе сказал?

— Я не додумываюсь, я вижу. Хороший человек, глаза добрые. А глаза — у нас что? То-то.

— И что этот хороший человек?

— Интересовался, где ты. Я ответил, только он ничего не понял.

— Неудивительно.

— А переспросить он постеснялся, — не обращая внимания на мои слова, продолжил Виссарион. — Ушел. Я думаю, опять придет. Он почти каждый вечер заглядывает.

— Вот как? А имя у него есть?

— Наверное. Но я не спрашивал, а он не сказал. Ты его знаешь, — кивнул Виссарион. — Он был здесь как-то, и вы поссорились.

— Высокий симпатичный брюнет? — спросила я, успев сообразить, что речь, скорее всего, идет о Тони, среди прочих моих знакомых не было человека, которого бы Виссарион наградил эпитетом «хороший». Словами старик не разбрасывался и людей чувствовал хорошо, хотя на зрение жаловался.

— Точно, — кивнул он. — Беда у парня.

— С чего ты взял?

— Душа болит.

— У него? — Кажется, за долгое время знакомства я творчески освоила чужую манеру разговаривать.

— У тебя тоже, если тебя интересует мое мнение.

— Не интересует. Давай к нему вернемся.

— Давай, — охотно согласился Виссарион.

— Значит, у него болит душа? Это он сказал, или ты по глазам прочитал?

— Если человек приходит в такое место, сидит здесь целый вечер с одной чашкой кофе, улыбается, когда девки допекают, и ни разу не разозлился, говорил ласково… Какой я должен сделать вывод?

— Что он лицемер и придурок, — подсказала я.

— Что человеку больше податься некуда, — ничуть не обиделся Виссарион.

— Этому есть куда, — отмахнулась я. — Ладно, разберемся, что там с его душой, когда явится.

Не успела я договорить, как дверной колокольчик звякнул, а Виссарион произнес:

— Вот и он.

Я нехотя повернулась и увидела, как в кафе входит Тони. Девки встрепенулись, весело его приветствуя, он ответил им мягкой улыбкой, которая так приглянулась Виссариону, помахал рукой, немного сконфуженно, точно не ожидал такой теплоты и привязанности, и направился ко мне.

— Может, стоит привлечь парня для спасения заблудших душ? — с ухмылкой обратилась я к Виссариону. — В нем есть задатки миссионера.

— Может, ты для начала спросишь, что он хочет от тебя? — в тон мне спросил Виссарион.

— Конечно, спрошу, но и так ясно: у нас здесь армия спасения, а у него душа больная.

— Здравствуйте, — сказал Тони, поравнявшись со мной.

— Салют, амиго, — вздохнула я.

— Я вас искал.

— Я в курсе. Самое время сказать, зачем.

— Мы могли бы… — начал он, нерешительно оглядываясь.

— Еще бы, — хмыкнула я. — Идемте в нашу исповедальню. Там темно, за шкафом возятся мыши, и ничто не мешает изливать душу.

Я направилась в подсобку под укоризненным взглядом Виссариона, на которого вдруг напал кашель. Таким образом он пытался скрыть свое замешательство. Непонятно, из-за чего он расстроился: то ли из-за мышей, которые и в самом деле не давали покоя, то ли из-за пришибленного вида Тони.

В подсобке мы с Тони устроились на расшатанных стульях, и я поторопила:

— Смелее, амиго. С чем вас послал ко мне господь?

— Вы все еще сердитесь на меня, — вздохнул он, разглядывая свои руки.

— Помилуйте, за что же? Слушайте, а с чего вы мне «выкаете»? Мы же вместе пили не раз и даже напивались. Наплюем на условности и начнем друг другу «тыкать».

— У меня не получится, — огорошил он.

— Вроде раньше получалось?

— И раньше.., если только выпить для храбрости.

— Без проблем. Сейчас сообразим.

Я приподнялась, а он схватил меня за руку.

— Юля…

— Ну, Юля, дальше-то что?

— Все, что вы думаете обо мне, конечно, правильно. Я не должен был.., я виноват в том, что произошло с Машкой.

— Это кто вам такое сказал? Неужто сами додумались?

— Ваше презрение я заслужил, — вздохнул он. — И все, что вы хотели бы мне сказать, сам себе я уже говорил много раз.

— А зачем тогда пришли? Нового я вам ничего не скажу.

— Я ее никогда не брошу. Что бы ни случилось. Я всегда буду рядом. Я вам клянусь.

— Мне-то зачем? Ей клянитесь.

— Мы с ней долго говорили, и она мне верит.

— Вот и отлично.

— Ей нужен не только я, но и вы. Мы вместе должны ей помочь. — Он вновь вздохнул и поднял на меня взгляд. Виссарион прав, если глаза зеркало души, на душе у этого парня хреново. И это еще мягко сказано.

— Ладно, — помедлив, сказала я. — Извините. У меня скверный характер. Как там Машка?

— Хорошо, — обрадовался он. — То есть насколько это возможно в таком месте. Мне разрешили навещать ее дважды в неделю. Можно гулять в парке сколько угодно, никто не мешает. Она даже немного поправилась. Я имею в виду… — испугался он.

— Прибавила в весе, — подсказала я, чтоб он не мучился.

— Да. И вообще.., выглядит бодрой. Я разговаривал с врачом, и если все пойдет хорошо, то через несколько месяцев ее выпустят. Олег уверен, никаких проблем с правоохранительными органами не возникнет. Он опытный адвокат, и я полагаюсь на его мнение. Маша вам звонила несколько раз, но…

— Я мобильный потеряла.

— Вот в чем дело… Она очень переживала из-за того, что наговорила вам тогда. Я не знаю, о чем речь, но.., это ее мучает.

— Передайте ей, что я все успела забыть.

— Лучше вы сами. Вы ее навестите?

— Конечно.

— Вот и отлично. Как ваши дела? — додумался спросить он.

— Дела? Прекрасно. А ваши?